Новости кино
Ирина Понаровская отмечает юбилей
Популярная советская и российская эстрадная певица принимает поздравления
6 комментариев
6 комментариев
1 комментарий
4 комментария
2 комментария
9 комментариев
4 комментария
3 комментария
2 комментария
7 комментариев
21 комментарий
27 комментариев
13 комментариев
обсуждение
Народный артист РФ 07.02.2004
А Юджина О Нила осилил? А Сарояна? Артура Миллера, Олби, Гибсона?
А дальше он добросовестно пересказывает содержание. Как плохой учитель для плохих учеников. Нудит, как тесно в гардеробе (а это при чем?). Хвалит администраторов, рассадивших на приставные стулья народ с контрамарками.
Администраторы молодцы, конечно, но прилично было бы и о спектакле вякнуть хоть что-нибудь. Начитался, как мыла накушался.
Вторым номером нашей программы поход на мюзикл "О милый друг!" У театрала со стажем, который ходит в театр, как в дом родной, с годами вырабатывается чертовская интуиция. Точно загодя знаешь, что тебе понравится, а что нет. И хотелось бы ошибиться, но... охотничий пес, когда на дичь идет, не ошибется. У него, вы понимаете, так нос устроен.
Сколько ни толкуй о "русском мюзикле", русским он не будет. Мюзикл - дитя Америки, там рожден, там выпестован, там взорлил. У нас в лучшем случае будет игра в мюзикл. Эпигонство. Ну, не тянем!
Пусть будет и хореограф-профи, а где, ответьте, девочки Зигфилда?
Ребята, Боб Фосс, как бы нам ни хотелось, в Москве не живет. В свое время кабаретный заплыв на эту тему сдулся. И на родной земле, и за океаном. В Тулу со своим самоваром еще куда ни шло, но в Америку с этой хохмой ездить - людей смешить.
А "Милый друг" обернулся незатейливым комиксом. Сцены из французской жизни. Хорошие хореографические номера без бродвейского шика и отточенности каждого па. Дрессура "Кордебалета" - будет мюзикл. Герлз с толстыми ножками, малорослые, не из красавиц, - мюзикла не будет. И петь, как Фенни Брайс - Барбара Стрейзанд они не будут.
Музыка замечательная, это да. Виктор Лебедев великолепный композитор. Но для чего втискивать во Францию танго из "Зависти богов", которое у всех на слуху? Если только приписать Андре родственные связи с Жоржем Дюруа? Необъяснимо.
Гениальный художник-акварелист Миша Ленн. За одно это я театру в ножки поклонюсь. Прожить на свете 36 лет и не знать такого художника, современного импрессиониста, - это ж сколько возможностей упущено! Его выставки. Его альбомы. А теперь тыркайся по всей сети в ажиотаже, истери, что "нет в наличии" и довольствуйся выложенными роликами и статьями в жежешках.
У каждого свои ассоциации, но для меня он не столько сценограф и художник по костюмам к Мопассану, сколько певец золотых джазовых двадцатых. Это Скотт и Зельда, их сумасшедшие вечеринки. Что понятно, если учесть, что Ленн сам был джазменом в штатах, когда только уехал.
К Мопассану я бы, скорее, Лотрека выбрал. Ренуара. Но это, пожалуй, от банальности мышления. А из современных импрессионистов французских кого? Лорана Парселье, конечно!
И тем не менее. Мюзикл, нет ли, но ради знакомства с таким художником (а акварель моя любимая техника) стоило идти в театр.
Народ аплодировал бешено. В антракте и после спектакля отзывы самые восторженные. А по мне, так Бродвей для бедных.
Тут еще вот что. Марк Григорьевич говорит о русском мюзикле, как о спектакле, насыщенном психологизмом. И хотел бы понять, а не получается. Дюруа у Мопассана живой человек. Не Негодяй Негодяевич. Он крепок, силен, смел. Кровь "алжирского стрелка, лихого вояки Шестого гусарского полка играет. Он не идиот. Крестьянский сын, хоть не получил степень бакалавра, но коллеж окончил. Он смельчак и глушит страх, идя на дуэль. Он искренне влюбляется то в одну, то в другую, то во всех разом. Его здоровая чувственность влечет к знойной брюнетке Клотильде. Ему весело и легко с этим сорванцом в юбке.
Он женится на Мадлене, потому что восхищается ее благоприобретенной светскостью, острым умом, тактом. В сущности, она является французским аналогом Лили Брик, коллекционирующей и открывающей таланты. Жорж бесится от ревности к предшественнику и ее возможным любовникам.
Его тянет к показавшейся ему красавицей сорокалетней госпоже Вальтер, но стареющая добродетель оборачивается навязчивым сюсюкающим кошмаром. Обыкновенная история. Безо всякого сверхнегодяйства.
Жоржа ломают деньги. А этот момент, как и девяносто процентов жизни мопассановского волокиты, упущен. Если нет графа де Водрека и позорного дележа наследства, то малого и упрекать особо не за что. Нет, а за что? Супруга рога наставила, он развелся. Кому охота в рогоносцах ходить? Юную красотку увел, так до свадьбы ее невинность берег. Маменька от ревности взбесилась, ну что ж теперь делать? Не век же молодому мужику при ее полинявших прелестях обретаться. Эдак и повеситься немудрено.
Хорошо. Так ли эдак ли, а в спектакле осталась только канва. Где мальчишка худосочный (ай, не гусар!) ведет себя, как современный шпаненок. Проститутка Рашель отпускает шуточки насчет фейсбука. Мадлена и Жорж устраивают показательные выступления, имитирующие физическую близость. Малышка Сюзанна, обладающая острым язычком и не лишенная остроумия, превращается в куклу с витрины. У нее, мы помним кукольная внешность, но это человечек резвый, смешливый и озорной. И вот... и вот.. ощущение, что пошлая карамелька с ядовитым вкусом царапает тебе язык. И такая от всего этого скука запредельная...
Пожалуй, только Наташа Калашникова в роли Клотильды не выглядит шаржем. Божий дар у этой девочки. Она в любой роли естественна и органична.
А Жак Риваль, фрачный красавец, отличный стрелок, фехтовальщик, в костюме апаша выглядит неубедительно. Ему там и делать нечего, кроме как напоминать о мизансценах в недавнем "Ревизоре".
Второй раз не пойду. Мопассан - один из моих любимых писателей. Мюзиклы - один из любимых жанров. Миша Ленн теперь вошел в обойму любимых художников. А русский мюзикл - это миф о загробной жизни. Вот такой "Ла ла ленд" со мной случился)))
Го-го-го-Гоголь! Городничий (читай мэр) загадит все крошащейся плиткой, обделает окрестности бордюрным камнем, завалит и зальет реагентами.
Чиновники брали, берут и будут брать, дают, давали и будут давать вылизывать все "подробности" Благодетелю. И не только чиновники.
"Осип, место! Мес-то! Плохой Осип! Плохой!" А потом можно и пожалеть, и погладить: "Ну, ладно, ладно... Хороший Осип...." И будет Осип на задних лапках скакать, хвостом вилять, чужакам горло рвать - за свой кусок и хорошую будку. Он и барину послужит, и Благодетелю не страшен.
А Благодетель везде. И давит, и взрыкивает, и смотрит нехорошо. Придет это к нему с докладом на трясущихся лапках Некто, и лебезятничает, и плоды неустанных трудов на стол положит. Надо бы, отец родной, увеличить пенсии умершим пенсионерам. И импортозавещание оформить. Уж как об этом партия "Едим Россию" хлопочет, уж как ратует, инда крематориев для них не хватает...
А Благодетель глянет благосклонно на посетителя, а потом и напомнит притихшему залу: "Я ВЕЗДЕ!"
Везде, батюшка, везде надёжа-государь. И шлем-то тебе как к личику, и фуражка - как родился в ней, и папаха - джигит ты наш ненаглядный. А уж шапка мономаха - ты ж один у нас и есть, не могём и глаз отвесть!
...Зал рыдает. Зал узнаёт. Зал понимает, кто есть ху.
Капитан Копейкин (да, судари мои, персонажи других произведений Гоголя - это вам не компот-окрошка, а из мейерхольдовского спектакля взялось) пороги будет обивать, а его, изволите ли видеть, в шею-с. Он и пойдет грабить-убивать (и Дубровского с собой возьмет), потому от благодарного отечества хрен дождешься.
И Поприщин спятит, потому что мы все живем в дурдоме, а болезни своей не признаем, ибо какой же псих себя таковым считает? А всеобщее безумие генерируется ТАМ и во все щели лезет, ибо ТОТКТОВЕЗДЕ его благодетельно вниз спускает.
И Акакий Акакиевич, оказывается, не жалок, а трогательно беззащитен, незлоблив и добр, так вот за кротость твою, сопля интеллигентная, тебя и растопчут, и оберут, и закопают. Это для тебя, лоха и лузера, мы тратимся на еще один крематорий, и когда ж вы все передохните? Уж, кажется, гнем и давим, давим и под те самые плитки закатываем, а вы чего-то все ползаете, суетитесь, под ногами путаетесь, благодетельствовать мешаете....
А очередь к Главному Благодетелю всё растёт и растёт, и мечется, ищет, кто последний, унтер-офицерская вдова, чтобы челобитную подать, а, дорвавшись до красного солнышка, норовит к ручке подойти-с. А её холуи в шею, пинками, потому сама себя высекла. Меньше бы к ручке рвалась...
Ах и хорош, хорош "Новый Ревизор"!
Можно, конечно, посетовать, что надоело комикование с языковой пошлятиной - Марья Антоновна провинциально-гламурнаая идиотка со своими лабутенами и подростковым сленгом раздражает. Яна Прыжанкова гениально бьет степ в "Гамбринусе", вот здесь профи она настоящий, но как глянешь на нее в "Весельчаках по-русски" или в "Любовь и голуби", или в "Анне Карениной, так и хочется эту версту коломенскую за кулисы поскорее спровадить. Мало, что везде одинакова со своими примочками-приколами, так ей бы и рот раскрывать не надо. Ну, не всякий степер хорош в драматическом спектакле. И рядом с Толковым, Голубцовым, Молотковым, ей и делать нечего.
Машнин по обыкновению, играет охранника. Играет замечательно, но что ж это за амплуа? Вечный вышибала, или черносотенный погромщик, или фашист. Из спектакля в спектакль одним цветом.
Косте Иванову - аплодисменты. Он тебе и Хлестаков, и Значительное лицо, и го-го-Гоголь, и САМ БЛАГОДЕТЕЛЬ.
Толков в роли Башмачкина - это слёзы российские, непролитые, терпение вековечное, деликатность на фиг никому здесь не нужная. Великолепная работа большого артиста - уходящая натура русской интеллигенции. Умереть, но не украсть. Да и умирая, застесняться, что людей обеспокоил. Жуть, братцы.
А что Хлестаковых семеро по лавкам бегают, так и у Любимова было много Пушкиных и Маяковских. И такого добра у нас девать некуда.
Не увижу родного месяца,
Распахну я поширше ворот,
Чтоб способнее было повеситься!
Нудный я стал. Ох и нудныыый! Хуже Эпаменонда Максимовича. Народ на премьере "Анны Карениной" радуется, веселится, аплодирует, а я сижу с видом страдальца, который лимон проглотил. И думаю горькую думу-думушку. Для чего графу Льву Николаевичу было так подробно описывать темные завитки волос брюнетки Анны Аркадьевны, да роскошный стан, да полные руки - все равно же режиссеры набегут, графские характеристики похерят да и пойдут в свою дуду дудеть.
И будет Анна Аркадьевна анемичной доходягой, будто для интересной бледности уксусу напилась, да тощей, как манекуха на диете, еще и крашеной блондинкой, а Долли завитой, как овца, и тоже крашеной-перекрашенной, еще и с прической а-ля Людовик Четырнадцатый.
А Стива утратит врожденную барственность, и станет похож на купчика подгулявшего, либо на приказчика - чего изволите-с?
Левин в валенках и - блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное.
А все прочие - маскарадные завсегдатаи. Ежели, скажем, высший свет - так сейчас выламывание и кривляние. Еще и кафе-шантан. И рожи не приведи Господь. Бордель в Ямках. Сонька Руль и Сонька Золотая Ручка. Сейчас видать, как Марк Григорьевич русских аристократов жалует.
А фокус в том, что Марку Григорьевичу вдруг страстно захотелось соединить Толстого с Набоковым. Спектакль-то на набоковской лекции основан. Ну и получился "пукс", как у селекционера в "Чонкине". Тем более, что набоковские лекции по русской литературе рассчитаны на американских студентов. И, скажем, до Лотмана им далеко-далече.
А до кучи еще и шалости Бердсли и бердслианцев на заднике изобразили, чтобы "развратный Вавилон" уличить и пригвоздить.
Вронский задохлик сорокалетний, и как это он вообще на лошадь сядет, слабо представляю. И форма на нем сидит, как на корове седло. И породы не видать не слыхать - буфетчиком ему бы в самый раз.
Единственное из-за чего стоит посмотреть, так это Масалов в роли Каренина. Ну, тут уж и слов не хватит. Это уровень Смоктуновского, не убавить, не прибавить. И спектакль-то надо бы назвать "Алексей Каренин". Но вот какая штука:
По Набокову, Анна Аркадьевна венец всех добродетелей, так ее и театр трактует. Алексей же Александрович - гадюка, ханжа, эгоист и сукин сын. Ан - не сложилось. Режиссер предполагает - Масалов опровергает.
Редкого благородства у него Алексей Александрович. И личность редкая. На его фоне и Вронский - задрипка, и Анна заурядная неврастеничка. И пусть бы они оба друг друга доканывали в свое удовольствие, потому как до Алексея Александровича им всем, вместе с туповатым Стивой, идиотиком Левиным и всей "вавилонской" комарильей - как до неба.
В общем, Каренин - Масалов - отдельно, спектакль - отдельно. Переиграл он всех, всем сто очков вперед дал, хотя, кажется, ничего для этого и не делал. Он может говорить тихо - его будет слышно последнем ряду. Он будет мучиться от свалившегося на него горя, и зритель будет сострадать. А что какая-то дура под поезд сиганула, так на то она и блондинка.
Масалов - актер от Бога, а все, что вокруг - детский сад и самодеятельность.
Самое смешное, что вокруг орригинального бердслианства и нелепой набоковщины с сахарными соплями разразился препотешный скандал.
Какая-то дама, кажется, Воронцова-Юрьева, наворотила агромадное исследование, где разнесла несчастную Анну Аркадьевну на все корки, изругала последними словами, приговорила, припечатала с каким-то прямо-таки садистским наслаждением. И назвала свое творение "Анна Каренина. Не Божья тварь".
И Бог бы с ней. Мало ли в сети забавников? Да и не в сети. Чумовая тетка, помнится, "Антиахматову" выдала. А пикантность в том, что Марк Григорьевич, с нетленкой антикаренинской не поленился ознакомиться, да и ляпнул что-й-то несуразное в интервью Марине Райкиной: дескать, за такие слова надо бы автору по морде дать, да автор дама - неловкость выйдет.
Фьюююю! Что тут началось! Воронцова-Юрьева закатила грандиозную истерику и разразилась новой порцией помоев, но уже не по адресу Анны Аркадьевны, а плевки полетели в самого Розовского. И зря старалась дама. Розовский с головой ушел в Гоголя - вот уж и премьера вышла, только ему и дела вздорных девиц перепиской баловать.
Все это меня отчасти позабавило, отчасти огорчило. Толстой - гений. Набоков - гений. Розовский - режиссер прекрасный. Масалов - актер-уникум (на самом деле он и не актер - журналист, но играет лучше любого профессионала). Но смотреть второй раз - увольте.
Сейчас вот Шахназаров нас порадует своей версией "Анны Карениной". Набоковым он не прельстился, а Вересаева за уши притянул. Там Вронский и взрослый Сережа в русско-японской будут участвовать. А я бы для колорита туда еще и Куропаткина втемяшил, и графа Игнатьева непременно, и штабс-капитана Рыбникова. Вот было бы весело!
марк григорьевич очень либеральных прогрессивных взглядов очень за чубайса
ну а наш несчастный многогажды обманутый и обманываемый властями народ знает что плетью обухом не перешибить
ну и ругает...."плеть"
а московские спектакли...ох кто из простого народа ходит на московские спектакли? а вот караван историй до самого маленького
поселка добрался вместе с ток шоу и александром прохановым
брюхатым господином
Жизнь дворовых ребят довоенных и военных лет - это вовсе не, как Вы говорите, дно нашей жизни. Это неотъемлемая часть истории страны. Из этих дворов вышло немало достойнейших людей, которыми должна гордиться Россия. А детские драки тех лет были "до первой кровянки", и почти никогда не заканчивались подлым ударом ножом в спину, как это часто бывает в нынешних "нормальных для ненормальных людей условиях". А в подвалах и полуподвалах, если вы помните, "ребятишкам хотелось под танки".
Вот здесь Вы не правы. Высоцкий был велик просто как поэт, а не какой-нибудь диссидент, выкрикивающий "всю горечь от тогдашней несвободы". Как бы не старались некоторые сделать из него диссидента, он всегда оставался патриотом своей страны, из-за чего зачастую становился объектом ненависти многих неудачников от литературы и искусства. В этом смысле его судьба во многом схожа с судьбой Пушкина.
А что касается столь ценимого Вами Розовского, я могу лишь судить о нем по той телепередаче, где он оставил впечатление крайне примитивного и к тому же не совсем порядочного человека. Но что меня удивляет в таких людях как Розовский, так это их ненависть к той стране, в которой они практически прожили всю свою жизнь, и надо сказать прожили довольно припеваючи, руководя государственными театрами в столицах и пользуясь всеми социалистическими привилегиями, которые были недоступны подавляющему большинству граждан "несвободной" страны.
Если бы смотрели, то знали бы, что из наброска-эскиза-этюда, а в сущности, черновика и родился спектакль. Высоцкий никогда не писал прозу. Это была попытка, проба пера. И литературой это не назовешь никак. Он был поэт, выкрикивающий в своей звукоречи всю горечь от тогдашней несвободы. Так вот, из попытки прозы вдруг (а на самом деле совсем не вдруг) возникла пьеса. О чем? Да вот именно о том, о чем и кричал и хрипел ВВС. Эту пьесу и написал, додумал, досочинил Розовский, он мастер выуживать из авторской речи будущие монологи и диалоги и оживлять неоживляемое.
Мы видим ушедший мир дворового братства, всеобщей нищеты, пустоты и грязи. И среди этой ненормальной для всех нормальных людей жизни живут двое: мальчик и девочка. Он вор, она проститутка - классическое сочетание. И ее папаша Полуэктов обычная падаль, стукач, вертухай. И мать - хамка, тупая, как табуретка А девчонка рвется в жизнь и оказывается на дне.
Понимаете, у Андреева "Дни нашей жизни", у Горького "На дне", а здесь "Дно нашей жизни". С тем миром, который видел и знал Высоцкий. Который не хуже знал Нагибин, писавший о жизни дворовых ребят. Который знал и Розовский. Знали все люди его поколения. И те, что чуть помоложе. Мир коммуналок, всеобщей бедности, вертикального, горизонтального и прочего вранья. Мир запретительства всего, что "не соответствует".
И на сцене этот мир дан как он есть. Стена красного кирпича. Помойка - помните, как Нагибин описывал драки на помойках? Не помните... Это же ясно... Подвалы и полуподвалы, где живут люди. Черный ход и черная лестница. Шпана с финариками, с кепочкой на башке, в широких штанах.
И девочки, которые любили иностранцев(с).
Видел практически весь репертуар. Это спектакль из тех, что смотрят не один раз. Как и "Гамбринус", как "Живой труп", как "Доктор Чехов". И смотреть надо в разных составах, потому что в этом театре не "второй состав", а другой спектакль.
Нет ничего позорного в том, чтобы что-то не знать. Но сеть наводнена сообщениями в телеграфном стиле, когда люди отмечаются там, где им нечего сказать по существу: ничего не видели, не знают и знать не желают. А зачем?