К грозам она относится почтительно. С детства знает: случаются они не зря - всегда кому-то меткой по жизни оказываются...
Родилась Зинаида Васильевна в Сыктывкаре 8 января 1934 года в семье чистокровных коми из знаменитого рода писателя и ученого Каллистрата Фалалеевича Жакова,
жизнь положившего за самобытное развитие родного народа, за изучение его древней истории, его оригинального мировоззрения. Правда, в те времена про Каллистрата Жакова еще мало кто знал. А вот ее папа был, действительно, большим начальником в системе связи. Из раннего своего детства Зина запомнила частые переезды: отца отправляли в самые отда¬ленные места республики открывать и налаживать работу новых почтовых отделений. «До Каниного Носа добрались однажды, - вспоминает Зинаида Васильевна. Почти целый год жили семьей в землянке, потом переселились в какую-то баньку, а уж после - в рядовой барак, - он показался раем». Наконец перевели отца в пригород Сыктывкара и здесь оставили надолго.
Самым большим развлечением в Выльгорте (поселок городского типа на окраине Сыктывкара) был клуб. Если концерт или спектакль были платными, то Зина с подругами уже днем заходили в помещение и прятались в зрительном зале за печ¬ками от бдительного ока проверяющих билеты. Точно таким обра¬зом однажды девчушка оказалась на спектакле сыктывкарского драмтеатра «Гроза» с Юлией Трошевой в главной роли. Впечатли¬тельная девочка настолько прониклась игрой молодой актрисы, что когда в положенное время, после эффектного громового удара Катерина бросилась в реку, - с нею случилось что-то невообразимое: она громко, в голос зарыдала, так что соседи не без труда вы¬вели Зину из клуба. Нужно ли говорить, что с этих пор девочка возмечтала быть актрисой? Она начала с увлечением заниматься в художественной самодеятельности: петь, танцевать, читать выразительно, но в заветных снах видела себя драматической актрисой. Известно, что жизнь от мечтаний отличается: как практически осуществить свою мечту - Зинаида, тихая и робкая в общении,- не знала. Все-таки, чтобы быть поближе к искусству, поступила после семилетки в музыкальное училище (соседка по Давпону (микрорайон Сыктывкара) Лена Малыщенко чуть не за руку привела), а потом закончила его по клас¬су хорового дирижирования.
В училище годы учебы летели незаметно - в житейских забо¬тах, в ответственных занятиях вокалом и музыкальным инстру¬ментом, в волнительной концертной практике. Зина училась стара¬тельно и терпеливо, но душа ее все ожидала какого-то особого часа...
На третьем курсе начались занятия по сценическому искусству. С замиранием сердца Зина пришла на первый урок. А когда в аудиторию вошел Николай Николаевич Шамраев, - поняла, что и ей, наконец, судьбой подан ЗНАК.
По классу тогда будто электрический разряд прокатился - тридцатичетырехлетний артист драмтеатра Шамраев был не только молод, но ослепительно красив и в высшей степени обаятелен. С первой же минуты его появления не осталось на курсе никого, кто не влюбился бы в нового преподавателя и Зинаида в том числе.
Зина помнит первый урок до мелочей: Николай Николаевич сел за стол и сразу своим совершенно особенным - бархатно обволакивающим - голосом произнес: «Ну, кто что будет читать?». Все молчали. Вызвал на подмостки ее. А она, всеми силенками унимая грозящее быть услышанным сердцебиение, объявила, что знает монолог Катерины из «Грозы». Он не усмехнулся, только деликатно опустил глаза, чтобы не смущать, сцепил согнутые в локтях руки над столом, - и приготовился слушать. Зинаида же вложила в уста знакомой до родства героини весь пыл и жар, скопившиеся за время многолетнего ожидания этого мгновения: оно дарило, нако¬нец, возможность быть услышанной и увиденной настоящим про¬фессионалом. Николай Николаевич же во время чтения поднял голову, всмотрелся внимательнее... Потом, не скрывая радостного удивления, возгласил: «Деточка, вы же должны быть актрисой!». «Деточка» - в слезы...
Шамраев поделился с администрацией училища сделанным им открытием, и все стали как-то по-иному смотреть на скромную, маленького росточка девушку, интересную прежде, пожалуй, только роскошными черными косами: что же в ней такого необыкновенного?
Наступил день выпуска. Ее, как одну из лучших учениц пригласила к себе в Министерство культуры Серафима Михайловна Попова (в то время заместитель министра культуры): «Пошлем тебя в Московскую консерваторию!» А Зина уперлась: «Не поеду в консерваторию! Хочу в коми студию Ленинградского театрального института». И добилась своего.
В Ленинграде - в мастерской Николая Евгеньевича Серебрякова - Зинаида уже была замечена. С доброй иронией ее в институте называли КОМИссаржевской. Еще бы она возражала! Играла много - в классических пьесах и в современных, в больших ролях и в эпизодах, на коми и русском языках. К последнему курсу стала готовить главную - возрастную! - роль благородной и гордой Эухении в пьесе испанского драматурга А. Касоны «Деревья умирают стоя». Особенных успехов добилась Зина в занятиях танцем и сценическим движением. Знаменитый преподаватель фехтования, постановщик боев в различных спектаклях и кинофильмах Э.Кох на показах коми группы обычно говаривал: «Жакова, - вне конку¬ренции!». Он же предлагал Зине остаться в Ленинграде и попробоваться в театр Музкомедии, где его жена была героиней: «Им нужна субретка!». Зинаида серьезно отвечала: «Что вы! Это не-возможно. Я должна ехать к себе на родину».
В Сыктывкар Зина приехала (вместе с М. Даниловым, А. Ларевым, Л. Родионовой (жена замечательного питерского актера Юрия Сергеевича Родионова) и др.)
после выпуска ле¬том 1957 года уже замужней дамой, мало того, - ожидающей ре¬бенка. Ее мужем стал будущий театральный режиссер, актер, художник и педагог Борис Федорович Дубенский, который закончил театральный институт немного позже.
В те годы на сцене драматического театра им. В. Савина Зина играла во многих спектаклях, сейчас, уже пожалуй, по названиям забытых: «Почему улыбались звезды» (первая роль после рождения сына), «Ураган», «Веселка». Сыграла Машу в «Чайке». Между прочим, режиссер этого спектакля В. А. Стояновская отмечала, что у Зины есть замечатель¬ное качество, отличающее истинного профессионала: она умеет на сцене думать так, как думает создаваемый образ. Молодая актриса радовалась похвалам и терпеливо училась, перенимала опыт коллег, копила свой. Муж доучивался в Ленинграде.
После окончания театрального института молодого режиссера Б. Дубенского определили очередным в Астрахань. Он уехал первым и вызвал жену. А ее долго не отпус¬кали из театра: молодые исполнительницы всегда наперечет - это во-первых, а во-вторых, руководству не хотелось отпускать обу¬ченный республикой «кадр», ее уход некоторые даже сочли преда¬тельством. Все-таки Зина поехала за Борисом, и они стали жить у его родителей. Первые самостоятельные спектакли начал ставить он, - молодой и амбициозный, первые самостоятельные роли в со-вершенно незнакомом коллективе начала создавать она - не имевшая ни большой профессиональной уверенности, ни закаленного еще характера. Слава богу, в Астрахани начались у Бориса трения с главным режиссером: столкнулись два сильных характера. Слава богу, - потому что жару астраханскую выносить северянке не было сил: спала там, где было прохладнее - на окрашенном подоконнике, обернувшись мокрой простыней. Расставались с Астраханью лег¬ко, тем более что после крупных ролей во время учебы и в Сыктывкаре - здесь Зине доставались персонажи, указываемые теат¬ральными программками в самом конце, зачастую безымянные - Корчемница, Певица, Куртизанка, Горничная... Хотя и в этих ролях Зинаида была замечена: так выразительно она танцевала, будучи Куртизанкой, такой открыла в себе драматический потенциал, играя служанку Вики в спектакле «Остров Афродиты».
Переехали в Иваново. Борис Федорович - очередным в Драмтеатр, а Зинаида Васильевна - сначала в Музкомедию, поскольку в драматической труппе не на¬шлось для нее ставки. И ничего - справилась! Профессионально петь и танцевать она была обучена, а тут еще обнаружилось в ее даровании то легкое, искрометное начало, что составляет суть опереточных и водевильных героинь. Она пела и танцевала целых два сезона, пока ее не попросили перейти в драму. А там - полу¬чила роль липучей и мстительной Майи Мухиной в «Дне свадь¬бы», оптимистичной Анки в популярной тогда пьесе А. Андреева «Рассудите нас, люди», начала играть в «Комедии ошибок» и дру¬гих постановках. Стали замечать ее рецензенты: «очаровательное существо», «маленькая хищница», «неунывающая девчонка», - так характеризовались в газетах созданные ею образы. Сейчас очевид¬но, что в те времена З. В. Жакова окончательно сформировалась как актриса яркой характерности: «с перчинкой» пластическая составляющая роли, выразительный грим, отточенная речевая характе¬ристика образа. Характерные роли могут быть совсем крошечны¬ми, но всегда - запоминающимися.
За это же время Б.Ф. Дубенский окончил Высшие режиссерские курсы в Москве, и ему предложили на выбор стать режиссером сразу в нескольких российских театрах. Кстати, Ивановский театр тогда очень много гастролировал: они объездили всю Белоруссию, Украину, побывали в Карпатах. Но Зинаида, взбираясь на живописнейшие карпатские кручи, всегда с ноющим сердцем вспоминала северные леса - тянуло в них необыкновенно. Супруги остановили свой выбор на Томске.
Бориса Федоровича назначили Главным.
Сейчас Зинаида Васильевна считает, что лучшие свои творческие годы она прослужила театру именно в этом старинном горо¬де. Здание театра было в довольно запущенном состоянии и Дубенскому приходилось в нем дневать и ночевать, чтобы привести все к началу сезона в нужное состояние. В принципе он всегда был трудоголиком. Но сейчас высокая должность, вернее, ответственность - требовала особой активности. Бывало, свою получку не задумываясь, тратил на всякие дефицитные лампы и прочие детали сложного сценического механизма. Кстати, в Томске Первым секретарем тогда был небезызвестный Егор Кузьмич Лигачев. Оказался он большим театралом и присутствовал на всех премьерах - благо, здание Обкома партии было рядом. Кстати, при случае с увлечени¬ем играл в шахматы с Борисом. Тогда в театре шли: «Щит и меч», «Денис Давыдов», «А зори здесь тихие». Во всех этих постановках играла Жакова, и имела очень неплохую прессу. Но муж из какой- то необыкновенной скромности и принципиальности никогда не поощрял вслух свою жену - для него было правилом (это правило он внушил Зине): супруга режиссера должна быть готова к репетиции безусловно лучше всех, - и по знанию текста, и по багажу домашних заготовок к роли. Мало того - никогда ему не приходило в голову посоветовать ей подать заявление на повышение став¬ки: «Зин, ну тебе же хватает наших общих денег?». И Зиночка молчала...
В Сибири томский театр знали и любили. Он часто гастролировал по новым, как грибы после дождя возникавшим городам; атмосфера молодежных комсомольских строек захватывала и актеров особой энергетикой, энтузиазмом, который хотелось поддержать и продолжить в собственной работе. Бывало, что во время гастролей играли спектакль прямо на просеке, на только что выстроенных подмостках. Часто встречали их хлебом - солью, угощали медовыми сотами. А еще бывало - во время гастролей по Оби - от пристани к указанному месту специально ехали на лошадях в исторических костюмах, например, из «Дениса Давыдова»: тогда любопытные зрители просто осаждали театр, образуя аншлаг ...
Зинаида Васильевна была вовсю занята в репертуаре. Кого она только не играла! - тихих студенток (Рая из «Чужого ребенка»), бойких лукавых служанок (Клара в «Дурочке»), вульгарных эгоисток (Аглая из «Семьи Плаховых»), сыграла и героическую простушку Лизу Бричкину в спектакле «А зори здесь тихие».
В какой-то момент, как это часто бывает, актеры начали выражать недовольство непомерной - как им казалось, требовательностью режиссера, его темпераментной манерой повышать голос на исполнителей, добиваясь во время репетиций нужного результата. Кстати, Зинаида Васильевна во время споров, оказываясь меж двух огней, никогда не принимала чьей-то определенной стороны: сидела тише воды, ниже травы.
И в этом театре начались трения, которые Б. Дубенский не счел нужным разбирать: просто уехал на место очередного назначения в Иркутск. И опять - Главным.
Зине страшно не хотелось уезжать из полюбившегося города, от налаженного быта, от друзей и знакомых, от добротного репертуара. «Вот если бы домой, в Коми!»,- думала она. Однажды из какого-то приемника случайно услышала: «Сёрнито Сыктывкар! Кывзэй быръя юоръяс!» (Говорит Сыктывкар! слушайте последние известия!)- сердце тут же бешено застучало, захотелось не мешкая ни минуты очутиться в родных краях. Но...
Долго в Иркутске не получали квартиры. Правда, поселили их в уютной гостинице - но чужое жилье не возвращало ощущения семейного гнезда. С нетерпением ждали, пока построят новый дом, который им предстояло обживать. А пока - он в театре ставил, она - играла. Вроде все опять начинало налаживаться. Первая роль в Иркутске трогательно - беззащитная Флоренс в «Странной миссис Сэвидж», позже - роль простой деревенской бабы в «Характерах» по В. Шукшину (эпизод «Микроскоп»). В этом спектакле играла с необыкновенным наслаждением, - в паре с одним из лучших актеров иркутской драмы - В.К. Венгером. Вот что писала об их дуэте местная газета:
«... Характеры, созданные В. Венгером и З.Жаковой, созвучны друг другу, согреты живым теплом и мягким, покоряющим сердце юмором».
Годы между тем все бежали. Накапливался в театре репертуарный список ролей. Как будто и семейная жизнь катилась по налаженным рельсам. Но не тут-то было! Зина с внутренним недоумением, граничащем с ужасом, начала вдруг замечать в Борисе Федоровиче глубочайшее разочарование в занятиях режиссурой. Он даже в театр на работу стал являться реже: Глав¬ному можно было и не ставить самому. Позже он официально ушел с должности режиссера, остался в театре актером и вернулся к своим занятиям живописью, которые полностью никогда и не бросал. А она вдруг поняла, что устала, да и семейная жизнь дала трещину. Все чаще начала подумывать о родном коми театре, в котором, возможно, перейдет на совсем другие уже возрастные роли, о городе юности, который ей помнился исключительно со светлой стороны, о знакомой труппе, которая ее примет непременно.
В такие часы и минуты все чаще приходила на память ее первая девичья любовь. Про Шамраева она изредка слышала во время гастролей, встречала его фамилию в журналах «Театр» и «Театральная жизнь». Она знала, что он давно уехал из Сыктывкара, кроме звания «Народный артист Коми АССР», получил «Заслуженного РСФСР», к послужному списку классических ролей прибавил уже и короля Лира, служил в Рыбинске, Южно-Сахалинске, Мукачево. Знала, что много занят в репертуаре.
Однажды она решилась: списалась с Сыктывкаром, напомнила о себе. Потом попросилась в труппу. Оказалось, ее не забыли. Но как всегда, в актерском составе не хватало мужчин, а женщин ее возраста было достаточно. Незадолго до отъезда решилась заглянуть в кабинет к директору театра, по секрету от супруга попросила о повышении актерской ставки: опыт в профессии большой, а зарплата - мизерная, даже неудобно в незнакомый театр переезжать. Хорошо зная характер Б. Дубенского, директор легко пошел Зинаиде Васильевне навстречу. Как оказалось впоследствии, Зина поступила правильно, потому что больше ей - с 1969 года - ставки не повышали: первая тарифная категория с окладом в 100 (сто) рублей.
Через несколько месяцев ее вызвали (настоял тогдашний директор И.Суханов, который ее хорошо знал и ценил по совместной работе на радио), дали подъемные, и она, оставив в Иркутске все, связанное с прежней жизнью в 1975 прилетела в родной Сыктывкар, к своим родителям, сестрам и брату, в свою первую моло¬дость, в свой театр. Чуть позже в Сыктывкар переехал и сын. Позже Зина написала Шамраеву. Почему - то чувствовала: откликнется, не забыл. Предполагала, что оба они нуждаются друг в друге. Переписка длилась целый год. Улыбаясь своим мыслям, сегодняшняя Зинаида Васильевна говорит: «Полный чемодан писем сохранился с того памятного года...»
К началу следующего сезона его тоже взяли в сыктывкарский театр. Сразу начал играть и ставить. Одной из первых его постановок стала внеплановая «Старомодная комедия». И получилось так, будто они доверили зрителям историю своей собственной жизни. Историю обретения друг друга вне сцены. К сожалению, особого успеха постановка не имела. Видно, все слишком выстраданное при перенесении на сцену теряет долю праздника.
Между тем сезоны выдались нелегкими: дали Зинаиде Васильевне множество вводов, которые не приносят творческого удовлетворения, а отнимают лишь массу нервов - в спешке учишь тексты, влезаешь в необжитые толком мизансцены, стараешься соответствовать устоявшимся реакциям партнеров - все равно, что носишь не тебе принадлежащий костюм.
Правда, Шамраев настоял на том, чтобы именно Зина играла с ним в паре верную и пылкую возлюбленную народного героя Клааса в постановке «Тиль» (отличный был дуэт - все признавали в театре!); не без его же участия она получила роль суперпринципиальной чиновной дамы в спектакле «Мы, нижеподписавшиеся », - играла в очередь с С. Ростиславиной. А вот известный режиссер Эраст Попов с удовольствием доверил ей роль в спектакле «Ход конем», и она блестяще справилась с «экстравагантными штучка¬ми» своей героини. Театральные программки тех лет констати-руют ее профессиональную востребованность: ткачиха Фомичева в спектакле «Мои Надежды», заглавная роль в постановке «Верни¬те бабушку!», Надежда Константиновна Крупская в спектакле «Есть такая партия!»... А на Шамраева, популярнейшего в военные и послевоенные годы артиста, - больше никто не ставил спектак¬лей. Он с горечью ощущал, что сегодняшнему сыктывкарскому зрителю его художественная индивидуальность неведома. Оставалась, правда, режиссерская работа. Но - одна не слишком кассовая постановка, другая, а там подошел возраст - и Николая Николае¬вича проводили на пенсию.
Она продолжала играть. А он приходил на все ее спектакли, стоял в кулисах и...страшно ревновал. Буквально ко всем партнерам. Иг¬рать стало в тягость. Вздохнула свободно, когда и ее на пенсию проводили. К тому времени ее родственники разменялись квартирами - и Зиночке с Николаем Николаевичем досталась однокомнатная в центре города, около Мичуринского парка. Любили они пройтись по его - пусть и не слишком ухоженным дорожкам. Как только зацветали северные деревья, вся квартира вокруг Жаковой начинала благоухать: Шамраев приносил охапки черемухи, рябины, сирени. Дни они проводили за совместными воспоминаниями, за разбором несыгранного и непоставленного, за обсуждениями возможных постановочных проектов. Он еще не выработал своего творческого потенциала, его обуревала постановочная жажда. То и дело заставлял ее переписывать роли, думая о предстоящих - пусть внеплановых для театра - спектаклях. В их маленькой кухоньке он мечтал о том, как хороша была бы Зиночка в «Хозяйке гостиницы» Гольдони, если бы кто- нибудь догадался эту пьесу поставить в свое время. «Кстати, о чем думал твой муж? Почему, будучи женой Главного режиссера поч¬ти двадцать лет - ты так и не получила звания? Такого в СССР не могло и не может быть ни с кем!»... А Зина тихо внимала его темпераментным монологам, нетерпеливым перемещениям по квартире и... молчала. А что говорить? Все поезда ушли, как говорится. Или - лучше сказать - все поезда давно пришли по своему назначению. Ей просто было хорошо с ним, ничто и никто уже не мешал их общению. Зинаида Васильевна прибиралась и готовила, занималась с внучкой - та уже пошла в школу. Николай Николаевич, как говорится, осуществлял связи с внешним миром, ходил по магазинам, покупал продукты (ему это нравилось). А когда он, худой, со всклокоченной седой шевелюрой, в старых валенках, рубахе навыпуск и теплой душегрейке - жилетке что - то горячо доказывал ей (единственной теперь зрительнице), - она сквозь него, нынешнего, видела любящим сердцем прежнего Шамраева, - своего кумира, великолепного, блистательного артиста, красавца и умницу...В юбилейных шуточных стихах коми - поэт Виктор Кушманов по случаю 70-летия Николая Николаевича писал про них, тогдашних:
...И тает в сердце добрая грустинка,
Да, счастье - не в количестве рублей.
И светел дом, и черноглаза Зинка,
И горд Шамраев, словно Кочубей!
Как-то он признался: «Зиночка, я больше не могу ходить в магазины, не различаю денег». Вдруг плохо стал видеть. Однажды упал, а потом долго упирался, не хотел идти к врачу: «Само заживет». Пока рука не перестала слушаться. Когда все-таки были сделаны анализы, рентген, то оказалось, что дни Николая Николаевича сочтены. Так и не успел он завершить театральные мемуары, которые изредка публиковались в местной периодической печати.
Похоронили его зимой, в конце 1993 года на центральном городском кладбище. Много позже, но позаботился Союз театральных деятелей о памятнике: отдельная благодарность в этом деле Г. Миковой,Л. Мальцевой и С. Горчаковой. Похороны же были организованы театром очень трогательные, по-своему торжествен¬ные. Постарался тогдашний директор Александр Александрович Куликов, который - даром что гораздо моложе их возрастом - понимал значимость имени Н.Н. Шамраева для искусства: за всю свою жизнь он сыграл более 400 ролей, поставил около 50 спектаклей, был награжден медалями «За доблестный труд в Великую Отечественную войну», «За трудовую доблесть».
И с прежним мужем Б.Ф.Дубенским у Зинаиды Васильевны поддерживаются отношения через сына, А недавно коллега по театру В. Венгер прислал свой сборник воспоминаний с дружескими шаржами, в том числе и с профилем Бориса Федоровича. В пакет была вложена юбилейная статья из местной газеты, в которой очень тепло говорилось о творческой деятельности Дубенского. Выходило, что сейчас он на пенсии, живет с женой и шестью (!) собаками в деревянном доме на берегу Байкала, пишет полюбив¬шийся ему край - в любое время года и в любую погоду. На его картинах - первый снег, грозовое небо, цветущий багульник, жухлая трава, подсвеченные солнцем горные вершины. Одна лишь природа теперь его глубоко и по-настоящему волнует. Зинаида Васильевна представляет себе его простеганный халат, всегдашнюю артистическую лохматость, взгляд внутрь себя, отрешенный от всего суетного... Наверное, и он пришел к тому, что искал.
«Грозы» в жизни Зинаиды Васильевны отгремели. В размерен¬ной давным-давно жизни самой крупной проблемой, кроме возрастных недомоганий, видится лишь ожидаемый ремонт (хочу розовую ванную!). Кажется, подступил момент оглянуться на прожи¬тое, выстраданное, перечувствованное. Теперь на это есть время. Есть и кое-какой газетный материал, и альбомы. Но главную сердечную память составляют, пожалуй, старинные полотна Б.Ф. Дубенского да чемоданчик переписки с Н. Шамраевым. Они без ревности соседствуют в маленькой квартире вместе с прелюбопытными и забавными поделками сына Алеши из корней, безмолвно и преданно охраняя душевный комфорт хозяйки. Может быть, поэтому она нисколько на сегодняшнюю жизнь никому не жалуется: всегда улыбчива, непосредственна, радушна. Видимо, то искреннее и щедрое чувство, которое испытывали к ней два замечательных человека, оставило ей огромный заряд жизнелюбия...
Очень хочется попросить Зинаиду Васильевну поделиться секретом, как ей удавалось столь долго быть необходимой таким разным, но таким значительным людям, какими были спутники ее жизни.
Но что она скажет, я предполагаю: - «Вряд ли существуют рецепты на любовь».
И тайна останется нераскрытой.
Санкт-Петербург
2008
Вера Морозова
2 комментария
обсуждение >>