Кино-Театр.Ру
МЕНЮ
Кино-Театр.Ру
Кино-Театр.Ру

История театра >>

В весьма бурной и плодотворной сценической жизни Государственного Еврейского театра этот спектакль обозначает конец какого то весьма длительного путешествия, когда усталый путник, располагаясь на ночлег, с тихой и мудрой улыбкой вспоминает свои дорожные приключения. Завтра надо снова в дорогу, но сегодня можно и помечтать, с записной книжкой в руках. Ах, какие были интересные встречи, какие забавные люди!.. В дороге, в сутолке и спешке, в разных хлопотах и неприятностях, иногда и рассердишься и даже выругаешь кой-кого нехорошим словом, но на отдыхе, на ночлеге, вспоминая обо всем этом, начинаешь улыбаться каждой встрече и, даже засыпая, думаешь с теплой лаской на душе даже о той собаке, которая пыталась тебя ухватить за ногу, когда ты шел беззлобно, с дорожной палкой в руках, мимо нее...
Вот почему на этом спектакле лежит печать такой нежной лиричности и почти не свойственной Госету душевной ласковости по отношению ко всем этим местечковым Менделям и реб-Алтерам. Правда, главный защитник всех этих маленьких и обездоленных людей, Михоэлс, всегда был ласков и нежен с ними, но театр в целом знал и такие гневные и злые спектакли, как "Ночь на старом рынке", "Десятая заповедь", "200 тысяч" и др.
Начав с очень улыбчатого Шолом-Алейхемовского цикла новелл в 1921 году, театр прошел и через обличающую патетику Переца и через веселый хохот Гольдфадена и через злой сарказм пародийных "изюминок", не говоря уже о блестящем опыте расширения своего сатирического репертуара до предела драматургии Жюль Ромэна.
"И вот... как герой своей последней постановки, Вениамин Третий, театр, в конце своего длинного путешествия, возвращается в свою родную Тунеядовку, в мир образов Менделе Мойхер Сфорим, таких родных и близких миру образов Шолом-Алейхема. Путешествие окончено. Завтра начнется новый путь. Но сегодня-улыбка и воспоминания о пройденном. Так кажется. Но так ли в самом деле?
Нет, не так! Из своего длительного путешествия Госет вынес счастливый клад — поразительное мастерство гармонического построения спектакля. Это мастерство не явилось сразу, откуда-то со стороны, оно накапливалось годами, с каждым спектаклем, всеми сообща, начиная с Грановского и кончая последним незаметным сотрудником театра. Мы все были свидетелями этого непрестанного роста театра и вот теперь, когда он как будто вернулся на первоначальную станцию, видишь особенно ярко и отчетливо, с какой богатой добычей его можно поздравить!
Таже тема, но то, что было лишь одно мелодией, стало уже целой и сложной симфонией, те же люди, но уже с другой повадкой, с другими интонациями и движениями, как будто они узнали за это время что - то весьма ценное и чрезвычайно важное. Детство и возмужалость. 21 год — 27 год. Всего 6 лет. А театр и его люди выросли за это время на целые десятилетия!
Как построен этот спектакль? На тех же приемах строго ритмизованного и четко оформленного музыкой сценического действия, стремящегося к предельной пластической выразительности, на которых строились все последние спектакли Грановского.
Но именно здесь, на этом спектакле, можно было заметить особенно ясно, как все более и более спокойным и уверенным в себе делается мастерство Госета в целом. Начиная от гримов и жестов и кончая разработкой сценической площадки, все делается постепенно менее угловатым, менее подчерк-нутыми и резким, приобретая черты какой то сценической округлости, мягкости и спокойствия. Рядом с этим идет чрезвычайная лапидарность и скупость в разработке сценических эпизодов, как будто имеющих склонность к расширению и разбуханию, но властно присекаемых рукой режиссера. Там где Вс. Мейерхольд, например, поставил бы запятую, с целью продолжить до бесконечности фразу, там А. Грановский ставит уверенно точку и начинает новую сценическую ситуацию.
В этом отношении сценическая партитура А. Грановского стала в последнее время изумительной. Ни одного замедления, ни одной мертвой паузы, ни одной лишней минуты даже для самой интересной в зрелищном отношении актерской мизансцены. И тут же, параллельно, богатство выдумки, композиции, подлинная радость от самого процесса игры, и тонкое чутье театральной природы народного сказа, будь то немного лукаво-добродушная новелла Шолом-Алейхема, или трогательная эпопея Абрамовича. Сцена в предпоследнем эпизоде "Вениамина", по узорной фантастике и детской, прозрачной сказочности и чистоте разработки народного мифа, является предельной, в смысле мастерства сценического разрешения даже для такого режиссера, как А. Грановский.
В актерской части спектакля радовали почти все исполнители, но на особом месте, конечно, Михоэлс и, в особенности, Зускин, который как то особенно расцвел именно на этом спектакле. То, что Михоэлс прекрасно сыграл своего Вениамина из породы еврейских Дон-Кихотов, в этом нет ничего удивительного, так как это его специальность — играть с особой пленительной улыбчатостью вот таких местечковых мечтателей, окружая их атмосферой сочувствия и сострадания.
Но вот Зускин—откуда у этого молодого (сравнительно!) актера появилось это поразительное умение так тонко преломить образ еврейского Санчо-Пансо через призму душевной лирики и красоты? Эти почти детские, круглые глаза, этот глуповатый, но милый нос и беспомощная, добрая улыбка на грязноватом, запущенном, местечковом лице,—нет, это действительно сыграно замечательно и надолго останется в памяти, также, как и все остальное, вплоть до изумительных попугая и лошади Менделя—книгоноши, которые не должны быть забыты, так как и они играли весьма существенную роль в этом очень радостном, прозрачном и трогательном спектакле Госета.

М. Загорский
Еженедельник «Программы гос.академических театров»
№ 18, май 1927 года

В ГОС. ЕВРЕЙСКОМ ТЕАТРЕ
Госет взял на себя очень сложную и трудную задачу — в одном спектакле инсценировать всего Менделе (дедушку еврейской литературы Ш.Я. Абрамовича известного больше под псевдонимом Менделе Книгоноша). Эта задача сложна постольку, поскольку сложен и противоречив сам Менделе: он схематичен и многогранен, лаконичен и словоохотлив, детски наивен и философски мудр. Не мало опасностей для театра и в том, что Менделе принадлежит отжившей уже эпохе и для нашего времени он может оказаться чужим и непонятным. Потом, Менделе изобилует таким богатством творчества, у него проходит такое разнообразие типов, эпизодов и сказов о быте местечка и его своеобразных обитателей, что выбор любой темы может быть истолкован случайностью, капризом, даже произволом театра.
Творчески Менделе закончил свое бытописательство в 90 — 900-е годы, т.-е. в годы самой глухой реакции при одновременном пробуждении общественного начала. Мы фактически имеем двойственного Менделе—Менделе живописующего всю неизбывную тоску по "чуду", светлому нежданному счастью, и Менделе жалящего, сатирически бичующего общественно-бытовую гниль своей эпохи...
Театр поступил мудро, как поступил бы в подобных обстоятельствах сам, "дедушка" — он интегрировал (механически, а не органически) всего Менделе, всю галлерею его многочисленных героев и героинь, выведя на сцену и самого автора, с его книжным возком и тощей лошадкой (клячей). Театр из отдельных кусков творческого материала Менделе сотворил живую быль о еврейском Дон-Кихоте, искателе не "вечной истины", нет,— искателе хоть тени благополучия, хоть частичного безголодного существования...
Местечко Менделе — это местечко мертвой зыби в отличие от местечка Шолом-Алейхема, где царит деловая и неделовая суета, где призрачно "воздушно" орудуют, торгуют, вернее, продают. Местечко Менделе худосочно, неподвижно и бездеятельно. Все десять картин, показанные Грановским, являются составными частями одной трогательной эпопеи о жизни некоего местечка в тисках несказанной нищеты, безысходного горя, вечного недоедания.
В заплесневелой тине мертвого быта местечковые евреи ударяются либо в схоластически-талмудические головоломки вроде того, почему ноздри, предназначенные для дыхания устремлены отверстиями вниз, а не вверх; либо — в область фантастики о несказанно богатых странах за мифической рекой Самбатион, где обитают десять израилевых колен, червонные евреи, о близком торжестве Мессианского благополучия, о благодетельном Монтефиоре и т.д.
Когда в местечке появляется Менделе-Книгоноша, его забрасывают вопросами про Мессию, о стране чудес; они просят дать им попить из кубка фантастически мечтательного забвения. По истине, удивляешься не тому, что Вениамин (Дон-Кихот) и Сендерл-баба (Санчо - Пансо) пустились в далекое странствование; удивляют оставшиеся — зачем и с чем остались эти нищие телом и духом, эти люди в безысходности своего существования отдавшиеся власти гипертрофированной фантазии, мечтательскому недугу. Почему не поднялось все местечко навстречу солнцу, "червонным евреям", Мессии, благодетельным Ротшильдам?
На эту знойную стихию беспочвенного мечтательства оздоровляюще действует эпическим спокойствием мудрый "дедушка", безжалостно разрушая миры наивных грез.
Великое значение Менделе и было в том, что в самые безвыходные моменты царской реакции, создававшей почву для авантюрных мечтаний и начинаний, связанных с мессианством, "палестинофильством", (эпоха зарождения Ховве-Цион — предтечи приснопамятного Герцелевского сионизма)—он звал к культуре, к труду и самодеятельности; он острым сатирическим пером зло вышучивал это нелепое мечтательство о беспочвенном, несбыточном внетрудовом счастье...
Глубокой театральной бороздой прошелся Грановский по девственной ниве Менделиады. Структура театрального "Вениамина" крайне любопытна и интересна с точки зрения общей театральной проблематики. Инсценировка Менделиады, все нагромождения десяти картин поданы с такой технической монолитностью, что попробуй изъять одну или переставить какую-либо из них — все развалится, все станет непонятно, убого-фальшиво и... скучно. Ничего лишнего, хотя все сделано с исключительной красочной щедростью, с каждой сценой растет внимание, закаляется любопытство, развивается интерес к развертыванию показа.
Очень редко встретишь спектакль, где роль художника была бы так исключительна, как в этом спектакле.
Декоративное оформление и костюмы Фалька рядом с поразительной красочностью и сочной колоритностью необыкновенно глубоко вскрывают внутренний и внешний мир местечкового еврейства голодного и мечтательного.
Режиссура и художник подали пьесу иронически, с большой долей сарказма. Ирония слегка коснулась и самого Менделе, не избежавшего колкой усмешки театра, хотя фигура подана Гольдблатом в очень мягких, теплых тонах, с большой задушевностью. Несколько вразрез с общим планом спектакля пошел Михоэлс, чересчур серьезно, не без идеализации трактующий своего Вениамина. Талантливый артист играет с огромной глубиной проникновения в психологию своего героя, с совершенно исключительным лиризмом, но в его подходе к образу чувствуется известный разрыв с характером всей постановки. Возможно, что здесь сказалась некоторая неполная сорганизованность спектакля: ведь это исключительно трудная роль, и чтобы в совершенстве освоиться с нею, даже, при большом даровании Михоэлса, нужно время...
Зускин — Сендерл-баба, оказался на большей артистической высоте. Его слабый, забитый, бабообразный местечковый еврей — фигура блещущая ярким художественным мастерством.
Гертнер в роли Пипернотера — очень красочен и полон забавного юмора, зато в роли Фишки-хромого, как-то облезло бесцветен. Игстер в роли местечкового вора нашел достаточно красок, чтобы сделать его занимательной, колоритной фигурой. Чрезвычайно забавная лошадка полу чается у Луковского, хотя текста этой своеобразной роли отпущено весьма немного.
Из женских персонажей Шапиро и Минкова (жены Вениамина и Сендерла) чрезмерно визгливы, крикливы, бездушно - бесчувственны. Над женскими ролями в этом спектакле либреттисту, режиссеру да и исполнительницам необходимо еще серьезно поработать.
В общем, минуя указанные недочеты,—спектакль, который займет почетное место даже среди наиболее удачных произведений Госета. Непрекращающийся художественный рост театра находит здесь живое и яркое свидетельство.

М. Моргенштерн
Еженедельник «Программы гос.академических театров»
№ 18, май 1927 года

Афиша кино >>

трагикомедия
Германия, Испания, Польша, Франция, 2011
драма, комедия
Россия, 2022
драма, комедия, музыкальный фильм
Россия, 2024
биография, драма, криминальный фильм, музыкальный фильм
Германия, Италия, Нидерланды, 2022
детектив, драма, триллер, фильм ужасов
Япония, 2002
фильм ужасов
Аргентина, Новая Зеландия, 2020
драма
Франция, 2023
психологический триллер
США, 2024
детский фильм, приключения, фэнтези
Бельгия, 2023
криминальный фильм, триллер
США, 2023
триллер
США, 2023
фэнтези
Великобритания, 2024
все фильмы в прокате >>
Кино-театр.ру на Яндекс.Дзен