В прокат выходит скромная — по маркетинговым мощностям — драма «Удовольствие» шведки Ниньи Тюберг, которая повествует об изнанке порно-индустрии. Рассказываем подробнее о ней — и еще пяти выдающихся картинах, где тандем секса и кино невероятно продуктивен. Визуально — или социально.
Новые волны по всей планете занимались обновлением вокабуляра кино, размышляя, о чем и как снимать после войны. В этом смысле картина Тосио Мацумото — настоящий разговорник, где содержатся как минимум общие фразы о японском андеграунде и уличной жизни, сексуальности и гендерной идентичности, насилии в кино — и за закрытой дверью.
Дрэг-квин Эдди (Питер) — в отношениях с хозяином гей-клуба Гондой (Осаму Огасавара), у которого есть и другая дрэг-любовница. Эдди мечется по Токио в поисках покоя и самореализации: со съемок авангардного фильма с идейной молодежью — в воспоминания об отце, из спальни с возлюбленным — на улицы, где может случиться драка; с конкурентками или неадекватами.
«Похоронная процессия роз» суммирует в себе затухающую энергию японской новой волны и набирающего обороты пинки вайоленс — поджанра откровенного криминального фильма. Где-то между цитатами из «Персоны» Бергмана и ранних опытов Бунюэля угадывается миф об Эдипе — и в новой версии ребенку предстоит пережить объективацию, насилие и проклятие родителя. Весь этот вихрь страданий — печален и завораживающе красив; неудивительно, что треть визуальных решений для «Заводного апельсина» Стэнли Кубрик подрезал из этой баллады о насилии.
Опиумная греза о муках коллективного женского тела, вынужденного реализовывать мужские сексуальные фантазии в декорациях публичного дома на стыке веков, когда La Belle Époque приказывает долго жить, а у двери уже трутся прогресс, метро, войны и революции.
Герметичная картина Бертрана Бонелло — живописна и тактильна, подробна в быту и кулуарно цветиста. Все здесь — и срез эпохи, и хищные вещи грядущего тысячелетия, частные чаяния и суммарные страдания тела, которые надолго передадутся — поколениям и поколениям; через ДНК, живопись, социальные коды. В «Порнографе» (2001) Бонелло задавался вопросом, какая крупность кадра превращает арт в порн (sic!), в «Доме терпимости» — можно ли отделить свою шкуру от хронотопа, комбинации чужих желаний и общественных ограничений.
В финале героини надевают маски — и то ли окончательно отгораживаются от ласково-жестокого к ним мира, то ли смиряются с ролью безликих автоматических удовлетворителей. Несмотря на развлекательные коннотации наготы, фильм Бонелло оставляет в душе черную дыру посткоитального опустошения.
Неистовая рэп-версия «Лисистраты» от Спайка Ли — под аккомпанемент боев чикагских уличных банд. В хороводе цветастых нарядов, повседневной наготы и воздуха, наэлектризованного от ярости, безнадеги и похоти, — секс оказывается единственным действенным оружием и ресурсом, способным остановить кровопролитие.
«Чирак» — прозвище Чикаго из-за высокой смертности от перестрелок (за XXI век — больше, чем за афганскую и иракскую кампании ВВС США, сообщает титр). Оно же — никнейм рэпера (Ник Кэннон), возглавляющего банду «Спартанцев», у которых терки с «Циклопами» (в роли лидера — одноглазый Уэсли Снайпс). Подруга Чирака, Лисистрата (Тейона Паррис из «Ванды/Вижн») вместе с единомышленницами решает устроить «сексуальную забастовку» — как во времена Аристофана и гражданской войны в Либерии (начало 2000-х).
Вкупе с грозными панчами по мотивам античной трагедии, дерзким монтажом и откровенными нарядами, сценами секса и эвфемизмами, «Чирак» изобилует самой энергией близости. Той близости, которой хотят добиться дипломаты, а достигают — в постели. Антивоенный секс-манифест обращен, конечно, не только к афроамериканским бандформированиям, но и к американской военке, и к мировым лидерам: все они оказываются помешаны на фаллосе — как у себя в штанах, так и в армейском арсенале.
Авантюрная и сновидческая одиссея по волнам сексуальности и гендерной теории, в которой сплетаются недвусмысленные образы-эвфемизмы, отголоски подростковых романов о дальних плаваниях и изобразительное неистовство фильмов начала XX века.
Пятеро юных аристократов насилуют учительницу литературы: спектакль под ее властным руководством перетекает в оргию, спровоцированную злым духом. Детей (их играют, разумеется, актрисы) сначала судят, а потом вверяют в руки загадочного Капитана, который везет паршивцев на остров наслаждений с целью перевоспитать.
Полнометражный дебют Бертрана Мандико выглядит как микс «Повелителя мух» и «Детей капитана Гранта», если бы этот сюжет помыслил подросток, а снял Гай Мэддин. Вдобавок это подробное высказывание о мужских и женских ролях, гендерной самоидентификации, а также дихотомии власть-удовольствие.
На наших глазах кинематограф Жюлии Дюкурно необычно, но закономерно эволюционировал от пубертатного каннибализме в «Сыром» (2016) к «новой плоти»; возможно, постгендерной, быть может — постчеловеческой. Секс здесь возможен с машиной, а душевная близость — даже с мифом.
Объятая аэрографическим пожаром Алексия (Агат Руссель) танцует на капоте «Кадиллака» на каком-то модном мероприятии, где успевает забеременеть от автомобиля (что? да!) и прикончить пару не самых приятных (ей) людей. Скрываясь от закона, она встретит Венсана (Венсан Линдон) — немолодого пожарного, у которого пропал сын и есть трудности с принятием стареющего тела.
После триумфа Канн к фильму Дюкурно прилипло сравнение с эротически-танатическим триллером Дэвида Кроненберга «Автокатастрофа» (1996), хотя их визуальное либидо из несколько разных опер. «Титан» с первых кадров объективирует на равных машины и людей, танцовщиц и коробку хлопьев. Так и Дюкурно стирает грань между титаном-металлом и титаном-мифом, позволяя героям если не быть теми, кем они хотят, то минимизировать количество границ между собой и разнообразием мира. Ведь материал и стихия — титан, кожа, дерево, хром, пламя, душевая вода — тоже могут быть уравнены и признаны трогательными, тактильными, извергающими и сохраняющими чувство.
Производственная драма на лос-анджелесской фабрике порно-бизнеса, снятая как будто от первого лица и разоблачающая пресловутый «мужской взгляд». Для этого оказалось достаточно навести камеру на тех, кто снимает (на самом деле — не совсем).
Белла Черри (дебютантка София Каппель) приезжает к горячему роднику LA из самой Швеции. На паспортном контроле она заявляет, что цель визита не работа, а «удовольствие», но это, если и самообман, то очень ненадолго. Порноиндустрия мало чем отличается от любой другой сферы шоу-бизнеса: вокруг акта — бумажная волокита, пояснительные разговоры и договоренности, которые поначалу будут соблюдаться, но все чаще заходить за флажки, обилие предубеждений и высокая роль собственной медийности, необходимость смотреть за имиджем, пролезать в ту дверь, которая на мгновение открылась, etc.
Шведская постановщица Нинья Тюберг несколько лет исследовала отрасль — изнутри и в теоретическом поле гендерных наук. У Беллы почти нет прошлого, да и ее товарки не сводятся к какому-то типажу — анамнез простушки Джой (Зельда Моррисон) и ледяной Авы (Эвелин Клэр) остается за кадром. В фокусе — манипуляции на съемках, высокая конкуренция, порно как хоррор от первого лица и череда мужичков тем пожилее и потертее, чем ближе они к вершине пищевой цепи. Мечтающая стать порнозвездой, как в мелодрамах грезят статусом голливудской примы, Белла находит свой предел там, где на секунду упивается властью. Следом — мог быть успех, но нужен ли он такой ценой?
Когда уже эту мерзость уберут с экранов и сцены! А эту площадку уже давно пора перевести в разряд иноагентов! читать далее>>
№ 1
Lusia Happy (Москва) 27.02.2022 - 21:59
спасибо, что рассказываете об этих фильмах! ничего постыдного нет в том, чтобы общаться с аудиторией на такие темы. Это абсолютно нормально читать далее>>
12 комментариев
обсуждение >>