«Светская жизнь»: А почему вы спрашиваете?

Вуди Аллен вспоминает молодость в Нью-Йорке 1930-х


1930-е, молодой еврей Бобби (Джесси Айзенберг) сбегает от родителей из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, где солнце, кинозвезды и дядя (Стив Карелл) - большая шишка на голливудской студии. Юноше достается работа подай-принеси, а еще с порога он влюбляется в дядину помощницу Вонни (Кристен Стюарт) - девушку в легких платьях и с волнующим голосом. Та и отвечает на нахрапистые ухаживания, и нет - вроде как у нее кто-то есть, правда, женатый, ну и все сложно. Бобби, помаявшись и помечтав о семье, возвращается в Большое яблоко, где, благодаря брату-гангстеру (Кори Столл), становится менеджером бандитского кафе «Похмелье», которое тут же расцветает под именем Le tropic. Под новый год его новая счастливая жизнь сталкивается с такой же счастливой жизнью Вонни, все-таки вышедшей замуж, - и обоим глаза застилает непонятная грусть.

Живой классик Вуди Аллен последние почти десять лет снимает если не туристические видеогиды по мировым столицам, то полнометражные открытки прекрасным эпохам - две ленты про 1920-е («Магия лунного света» и «Полночь в Париже») закономерно продолжил сюжет про 30-е. Исхоженный Алленом вдоль и поперек Нью-Йорк ненадолго сменяется Лос-Анджелесом, но только для того, чтобы после экскурсии по виллам знаменитостей, снова вильнуть в знакомые переулки, где обитают узнаваемые фигуры - бомонд, гангстеры, родственники и хамоватые соседи. Тут шутка про строгого и чересчур напряженного юношу, там анекдот про евреев, кстати, вы уже видели новый фильм с Барбарой Стэнвик?


Во всем этом есть патентованное алленовское очарование: режиссер снимает максимум три дубля, хорошие артисты разыгрывают историю про то, что иногда большая любовь разламывается на две поменьше, Айзенберг виртуозно изображает молодого Аллена в интерьерах абстрактных 30-х, где за кадром мурлычет джаз, а воспоминания режиссера о молодости подменяют сцены из кинофильмов той поры. Аллен и в интервью говорит, что пытался показать Нью-Йорк, в котором он вырос, - однако память стирает отпечатки пальцев со всех перил: даже баннер на вечеринке в честь нового года, где принято писать четырехзначную цифру, пустует. Режиссер пытается охватить все десятилетие, когда как раз и началась по-настоящему карьера Барбары Стэнвик (три десятка фильмов с 30-го по 39-ый), когда Ховард Хоукс романтизировал гангстеров в «Лицо со шрамом», а Фред Астер задорно чеканил чечетку на радость зрителей, раздавленных Великой депрессией.

Для зрителя современного эти усредненные, размазанные 30-е тоже в радость - поверхностную ностальгию по прошлому Аллен виртуозно воспроизвел в «Полночи в Париже», а здесь закутал кисло-сладкую сказку с классическим набором шуток в платья обаятельного и необязательного ретро. В новом сборнике баек пожилого, но заслуженного режиссера слишком много общих мест и самоповторов (поклонники занесут это в плюс), но пронзительный финал к ним не относится: эта история - по логике фильма - должна закончиться в первые минуты 39-го, когда и Голливуду предстоит поменяться, и мир уже не будет прежним.