«Кинотавр»-2017: Узкие места российского кинематографа

На второй день фестиваля в конкурсной программе вместе оказались полярные по всем параметрам фильмы «Теснота» Кантемира Балагова и «Прорубь» Андрея Сильвестрова, а вне конкурса за полчаса до полуночи показали звягинцевскую «Нелюбовь». На фоне каннских лауреатов экспериментальная стихотворная лента Сильвестрова смотрелась как минимум инородным телом и была призвана, кажется, только продемонстрировать ширину диапазона российского кино. С нее мы и начнем наш сегодняшний обзор программы.


«Прорубь» // Кино не тонет

По России прокатывается волна крещенских купаний в проруби: в Москве она проходит с особым размахом и даже VIP-прорубями. Окунуться в холодную воду с благими целями приходят медийные лица - от «морского льва» Геннадия Малахова до президента РФ Булата Царева (Дмитрий Брусникин), который пытается выяснить у говорящей Щуки все про особый путь России.


Новая лента Андрея Сильвестрова «Прорубь» - киноверсия его же спектакля в Центре Мейерхольда по пьесе драматургов и поэтов Андрея Родионова и Екатерины Троепольской, срифмованных по большей части из реальных телевизионных текстов. Лубочный трэш-памфлет в стихах галопом по Европам затрагивает беды современной России: олигархи, коррупция, религиозный фанатизм, алкоголизм, уживающийся с пропагандой ЗОЖ, и далее по списку. Фильм (как и спектакль с пьесой) не очень последовательно и логично разламывается на три части - вслед за утомительной сатирой на трижды «обласканные темы» начинается сюжетная линия с президентом и поиском светлого будущего, а затем, буквально ниоткуда, выныривает лирическая история алкоголика-фрилансера Афанасия (сам Родионов), чья жена утопилась в проруби из-за его пагубного пристрастия.

«Прорубь» напоминает усталый междусобойчик, где известные артисты (в частности, вездесущий Михаил Ефремов) играют карикатуры с говорящими именами, а ведущие “Дождя” - ведущих всех российских каналов. Рыбоподобные телезрители сотрясаются от смеха и негодования в густом рапиде - пенсионеры, молодежь, усталые россияне всех возрастов, консистенций и степени одетости. Сильвестров старательно и с вызывающей уважение самозабвенностью снимает плохое кино - избыточное, затянутое и сваливающееся в беспомощный фарс (несмотря на жанр). «Прорубь» так старательно пародирует телевизионную эстетику и проступающую сквозь неё российскую действительность, что выглядит еще бессмысленнее и нахрапистее, чем объект сатиры. Русский телевизор как “прорубь” в мир утопленников, перед которым зрители практически замирают, образ, конечно, интересный, да и в фестивальном кино телевизор как вестник официального мира - заслуживающий (в том числе и подобного ерничества) штамп. Однако ученик чересчур превосходит учителя, и «Прорубь» напоминает десяток включенных телевизоров одновременно, откуда льется поток противоречивых и смехотворных идей. Впрочем, спектакль Сильвестрова фильм ожидаемо превосходит - в видео-формате концепт Родионова и Троепольской выглядит целостнее и в своей стихии.



«Теснота» // Три цвета: Синий

Нальчик, 1998 год. В еврейской семье готовятся к застолью по случаю помолвки сына, но праздник плавно перетекает в трагедию - новобрачных крадут и требуют выкуп. Местная община находит деньги только на невесту, семье жениха предстоит решить этот вопрос самостоятельно. Вдобавок у дочери Иланы (впечатляющий дебют Дарьи Жовнер) тайный роман с кабардинцем, который не одобряют ни её консервативная семья, ни его земляки. По телевизору тем временем показывают, как в Чечне боевики перерезают горло российским солдатам.

Полнометражный дебют 26-летнего Кантемира Балагова, отмеченный в «Особом взгляде» Канн, вырос из реальной истории, которую будущий режиссер видел в семилетнем возрасте. Сюжет не рядовой, а для Северного Кавказа 90-х распространенный - евреи считались выгодными жертвами для местного криминалитета. Национальная специфика, мало отрефлексированный исторический отрезок - Балагова легко заподозрить в чём угодно, но плотность фильма не позволяет сомневаться в необходимости каждого слоя этого впечатляющего дебюта. «Теснота» обволакивает зрителя, сдавливает его многочисленными подробностями и уравнивает с героями, которым по разным причинам тяжело дышать.


Ёмкое и точное название картины - ключ к её понимаю, его Балагов протягивает зрителю буквально на первых минутах: кадр 4:3, простенькие титры, в которых режиссер представляется и сообщает, что история реальна. Вслед за разрешением экрана начинает сжиматься пространство фильма, а дверей, к которым ключ подходит, становится всё больше. Тесно еврейской общине на Северном Кавказе, тесно кабардинцам и балкарцам, тесно среди своих постоянно мигрирующей семье Иланы, тесно Илане, практически запертой в синей комнате и лишенной любого выбора. Отец продает мастерскую, в которой она любила с ним работать, её хотят насильно женить - остаться в Нальчике ей тоже не разрешают. «Теснота» складывается в объёмную хронику то ли момента, то ли десятилетия, звучащую без лишних обобщений и патетики. Отсутствие ярко выраженного влияния Александра Сокурова (учителя и продюсера Балагова) позволяет только констатировать рождение нового самостоятельного автора в отечественном кино.

«Теснота» напоминает румынскую новую волну в цветовой гамме Кшиштофа Кеслёвского. Её жизнеподобие будто бы само порождает ёмкие образы, раскрашенные преимущественно в синий и красный (реже - в зеленый и желтый). Закономерно, что у этой истории условно-мистический финал, с растворяющимися в дороге героями. Пространство схлопывается окончательно - остается лишь титр на экране, запись в личном деле, подробное воспоминание.