Драма родителей, потерявших ребенка, с Юлией Пересильд на сцене Театра На Малой Бронной

В Театре на Малой Бронной художественный руководитель Сергей Голомазов поставил пьесу Дэвида Линдси-Эбейра «Кроличья нора» - отмеченный Пулитцеровской премией текст, не только шедший на театральных подмостках, но и шесть лет назад максимально сдержанно экранизированный Джоном Камеронон Митчеллом с Николь Кидман и Аароном Экхартом.

В постановке Голомазова нерв напротив присутствует, даже зримо - в декорациях Николая Симонова - красной ломаной линией он проходит по стенам освещенной холодным люминесцентным светом «комнаты», отгороженной от зрителей стеклянными перегородками - как в метро, как в реалити-шоу, где «четвертая стена» - это экран. Пока зрители рассаживаются, на столе в левой части сцены лежит Бекки (Юлия Пересильд), лишь присутствуя при гуле перед спектаклем. По авансцене блином катается робот-пылесос, собирая пыль, мусор, все, что нанесет. Единственное, что он не может высосать из стерильного пространства квартиры - воспоминания о четырехлетнем Дэнни, который побежал за собакой, рванувшей за белкой через оставленную открытой калитку, и попавший под автомобиль подростка Джейсона (большой и трогательный Марк Вдовин).


Прошло девять месяцев, Бекки и ее муж Хауи (Юрий Тхагалегов) по-прежнему в прострации: Бекки по привычке готовит на троих, Хауи ходит на групповые сеансы психологической поддержки и играет в сквош с коллегой. Она на вежливом автопилоте выслушивает историю легкомысленной и слегка заикающейся сестры Иззи (Настасья Самбурская) про потасовку в баре, которая маскирует новость про беременность, Хауи вечерами пересматривает кассеты с записями семейного отдыха. Есть еще мать Иззи и Бекки, Нэт (Вера Бабичева), которая тоже пережила смерть сына - правда, 30-летнего наркомана и от передозировки, а не от череды совпадений. Когда Нэт выпьет пару бокалов вина, она начинает вспоминать невезучую семью Кеннеди и как ей помогли походы в церковь - дочь такой подход категорически не устраивает. Если Хауи с внешним миром еще как-то продолжает коммуницировать с внешним, то Бекки в аквариуме квартиры держится отстраненно, и тогда внешний мир регулярно и беспардонно вторгается в ее жизнь, чтобы напомнить и объяснить, как правильно скорбеть.


Прозрачная и подвижная стена, собственно, и задает интонацию непредумышленного насилия наблюдателя, перед которым Бекки и вся ее семья как на ладони. Она то сдвигается к белоснежной стене квартиры, то вновь встает хлипкой преградой между частным и общественным. Бекки со слегка гулкими интонациями Пересильд существует вне принятых условностей и ролей: в ней нет демонстративной растерянности Хауи, нагловатой карикатурности Иззи или искренности на повышенных тонах Нэт. В ней многое спрятано, но иногда прорывается - то желание продать дом, то затянутый танец одержимости, когда Бекки начинает рисовать на прозрачных стенах уравнение Шредингера, разбивая ее на блоки рисунками спиралей. Драматический накал сцен дополнительно, до некоторой неуместной мелодраматичности, доводится музыкальным сопровождение - например, повторяющимся звучанием Spiegel im spiegel Арво Пярта (способной выбить воздух из легких на вообще любой сцене).


Линдси-Эбейра через образ из «Алисы в стране чудес» - кроличью нору - рифмует бесконечность пространства и скорби, и первое указывает на возможность параллельных миров, где каждый человек проживает схожую жизнь, но чуть-чуть отличную. Об этом Джейсон написал посвященный Дэнни рассказ в студенческую газету, повествующий о мальчике, которые искал в параллельных мирах ученого, точнее - одну из его версий. В одном из миров находят умиротворение и Бекки с Хауи: они бодро раздеваются, запрыгивают в спортивную одежду и идут играть в сквош. Такое удобное преодоление бывает только в параллельных вселенных и голливудских фильмах.