«Фаворитка»: Дамы приглашают королеву

Оливия Колман, Рэйчел Вайс и Эмма Стоун страдают в новой картине Йоргоса Лантимоса


1708 год, Великобритания воюет с Францией за испанское наследие. Сумасбродная, как принято считать, и подверженная бесчисленным болезням королева Анна (невероятная Оливия Колман) не в силах контролировать процесс, а потому делами в стране буквально заправляет ее подруга (и любовница) герцогиня Мальборо (Рэйчел Вайс средней невероятности). Пока леди Сара отвешивает пинки политическим конкурентам и способствует процветанию семейного дела (за войну отвечает ее хитроликий муж в исполнении Марка Гэтисса), августейшая особа сюсюкается с многочисленными кроликами и пытается обмануть непереносимость тортов, а сбрендивший будто бы вслед за ней двор утешается утиными бегами. Все меняется, когда с хутора на бал прибывает Эбигейл (отличная Эмма Стоун), проданная в рабство бывшая дворянка и родственница герцогини Мальборо, которой предстоит начать во дворце новую жизнь - разумеется, с подвала, серого желудка этого левиафана власти.

Читать текст о фильмах Йоргоса Лантимоса
«Фаворитка» - это уже третий англоязычный фильм Йоргоса Лантимоса, одного из лидеров новой (или странной) греческой волны, которая за последние несколько лет будто бы ушла в песок, толком и не начавшись. Крупненькие проекты Лантимоса, который четыре года назад переехал в Великобританию преподавать с большого экрана античный киномиф, - практически единственное, что о ней напоминает. Кинокарьера грека за пределами родины - вообще тема, о которую можно пообломать клыки: концепты поскромнее, артисты поизвестнее, стиль не столь самобытный, чтобы не выказать эстетское презрение к погнавшемуся за длинным фунтом фантазеру. Между тем Лантимос, кажется, проверяет зрителей на прочность, поочередно тыкая критическим пилумом в болевые точки разных его поклонников, заставляя их сомневаться в кумире. Для этого ему можно даже примерить наряд костюмированной драмы и даже не нужно писать самому сценарий (тут расстарались Дебора Дэвис и Тони МакНамара).


Если «Лобстер», задававшийся вопросом, в чем разница между одиночеством и последствиями любви, снискал не только популярность, но и признание, то уже «Убийство священного оленя» поспешили записать в провалы. Так, Лантимос, по ошибке оказавшийся на полке с выразителями сложных эмоций, вновь стал камешком в ботинке. Его метод всегда тяготел к ярко выраженной деконструкции, к заражению привычного - вирусом абсурда. «Олень» рассказывал о том, как злой рок преследовал хирурга, который выпил перед операцией, а пациент возьми да и помри. Грек откровенно насмехался над наивной рациональностью современного мира: лил на экран раскаленный фатум, смотрел на человека из-под потолка (где же еще обитать божественному?), издевательски аранжировал все это классической музыкой.

Читать Рецензия на «Убийство священного оленя»
В «Фаворитке» он снова наеживает зрителя, хотя тот обманываться и рад: картину приняли тепло и принялись награждать. Костюмированная драма, дворцовые перевороты, острая как никогда тема власти и роскошное актрисово трио на фоне конфети мужского ансамбля (три ухмылки Гэтисса, несколько мимических взрывов Николаса Холта, выдающаяся сцена в слоумо с задорным голым толстяком, которого забрасывают апельсинами). Это, конечно, картина о власти и коварстве, о двуличии влюбленности и блажи как политическом курсе, которая разъедает вслед за монархом и его государство.


Вряд ли Лантимоса интересовало снять абсолютно черную комедию про манипулятивные практики власти или запечатлеть процесс аннигиляции монархии (королева Анна - последняя правительница династии Стюартов, бездетная). Не так давно это уже сделал Альберт Серра, сняв парафраз абсурдистской пьесы «Король умирает» Эжена Ионеско. В его «Смерти Людовика XIV» Жан-Пьер Лео в роли «короля-солнца» и последнего божества абсолютной монархии 115 минут разве что не разлагался на экране. (Всего-то семь лет спустя, в 1715 году.) Потому для вида Лантимос, кажется, играет в поддавки: представляет королевский дворец как банку с пауками, где вдобавок разряжена атмосфера, а потому теряется логика земного притяжения. Вместе с тем его подлинный интерес вряд ли в превращении по-джейностиновски настырной и порядочной Эбигейл в такую же гадюку, как герцогиня Мальборо, или в размышлении об отношениях как клубке токсичных дворцовых интриг.

Читать рецензия на «Строго на Запад»
Хоть «Фаворитка» и начинается с дешевого слэпстик-приема (героиня Стоун смачно падает лицом в грязь), режиссерские решения Лантимоса и оператора-виртуоза Робби Райана («Грозовой перевал», «Строго на Запад») максимально далеки от комедии и вообще какой-то безыскусной сатиры. Стягивающая нервы в узел музыка подогревает бесконечное неудобство предлагаемых ракурсов: болезненные белизна и желтизна, издевательский широкоугольный объектив, заставляющий взгляд расползаться по кадру и комнате, запрещенная на всех операторских факультетах мира съемка против света, от которой силуэты персонажей начинают буквально тлеть, наконец, кубриковский фокус - темные кадры при свечах. Какой режиссер с амбициями не постарается в костюмированной драме вдеть в петличку отсылку к «Барри Линдону»?


На самом деле Йоргос Лантимос наследует Кубрику не только в педантичности, но и во внимательности к человеческим трагедиям. Подлинные соседки и товарки «Фаворитки» - «Мария Антуанетта» Софии Копполы и «Дом терпимости» Бертрана Бонелло, две в меру ревизионистские, живописные картины, находящие в прошлом нервные узлы настоящего. Первая - рассказанный на языке исторической драмы сюжет о взрослении и подростковой сексуальности под раскаты рока. Вторая - герметичная опиумная греза о муках коллективного женского тела, вынужденного награждать мужскую сексуальную фантазию бренным сосудом. В финале у Бонелло героини надевают маски - и то ли окончательно отгораживаются от ласково-жестокого к ним мира, то ли смиряются с ролью безликих автоматических удовлетворителей.

Слушать Подкаст про «Убийство священного оленя» и Йоргоса Лантимоса
Подобие маскарада можно наблюдать и в исполнении заглавного трио «Фаворитки»: королева Анна постоянно гримирует усталое лицо, которое рассматривает с брезгливостью; герцогиня Мальборо носит роковой макияж и непроницаемую мину контроля (а потом и скрывает кожаной нашлепкой шрам); витальная Эбигейл довольно быстро приучается играть все, что нужно, - от монстра до раскаявшейся грешницы (тут комичные гримасы Эммы Стоун складываются в галерею театральных масок). Вместе они оказываются не только жертвами (жажды?) власти, но всевозможных ролей - социальных, дворцовых, человечьих. Кажется, что болезненная, провоцирующая неврозы камера Райана предлагает взглянуть на мир глазами королевы - больной несчастной женщины, которой пришлось похоронить почти два десятка детей и «наслаждаться» монаршей ношей, которую она не хочет нести ни при каких обстоятельствах. Оттого и ее отношения с героинями Вайс и Стоун интересны не в ключе любовного треугольника или каких-либо интриг, но как изматывающая, безнадежная борьба Я, Оно и Сверх-Я (столь извращенных, что они едва соответствуют своим функциям). Иными словами, Лантимос снял костюмированную версию «Персоны» Бергмана, где юнгианский зазор между предлагаемой ролью и внутренней потребностью настолько велик, что только поток кадров с милыми крольчатами способен унять эту боль.