«Сомнение»

В церковно-приходской школе условных 60-х дает детям разумное и вечное молоденькая сестра Джеймс (Адамс, похожая на Эмили Уотсон из «Рассекая волны»). Дети же хоть и молятся по утрам и проповеди посещают исправно, но ведут себя все равно не очень, в частности, всячески терроризируют новенького чернокожего мальчика. Над мальчиком сразу берет шефство, честно говоря, не очень похожий на праведника отец Флинн (Филипп Сеймур Хоффман) – то приобнимет пацана, то к себе в кабинет позовет, то маечку, которую тот вроде как в раздевалке оставил, в шкафчик положит. Сестра Джеймс, разглядевшая во всем этом нечто большее, чем проявление христианской любви к ближнему, сперва копит подозрения, а потом идет и рассказывает о них «куда надо». «Куда надо» - это директрисе, сестре Алоизии (Мэрил Стрип), как и полагается, страшной и мнительной, у которой тут же в глазах разгораются костры инквизиции.
«Сомнение» в этом году было представлено на Оскар в паре номинаций, не получило ни одной статуэтки, а в категории «Лучший фильм» вообще не появилось. Оно, в принципе, и понятно – гениальная игра Мэрил Стрип (на то она и Мэрил Стрип), носится ли она припеваючи с электродрелью или нацепит монашеский чепец, уже давно воспринимается как данность, и лишнее подтверждение ее профпригодности не требуется; Хоффман, чья актерская харизма недавно была наконец оценена («Капоте»), вроде как тоже свою минуту славы уже получил. Пьеса Джона Патрика Шенли, по которой он сам и поставил фильм, получила Пулитцеровскую премию, так что здесь, в общем, та же история. Что же касается «Лучшего фильма», то американским академикам гораздо больше любо и понятно, когда тебе сначала предлагают четыре возможных варианта истолкования фильма, а потом за тебя же выбирают правильный.
Между тем, «Сомнение» – это такая классическая английская интеллектуальная шарада, примерно то, чем профессионально занимались Стоппард с Гринуэйем, то, чего, особенно после ухода последнего в визионерские опыты, теперь очень не хватает на киногоризонте. «Сомнение» - это сложный механизм, составленный из мельчайших деталей (лампочка, когда надо, лопается, телефон вовремя зазвонит, камера в нужный момент будет под углом стоять), которые всегда безотказно срабатывают.
Любовно выписанная героиня Стрип, такой ночной кошмар, как маленьких учеников, так и молодых учителей, оказывается, как ни парадоксально, самым живым существом в фильме – ее тяготит собственная репутация, она с энтузиазмом юного революционера борется за справедливость, она, в конце концов, пытается шутить, но ее шуток уже никто не понимает. От этого чувства юмора, и от вообще всего человеческого она пытается спрятаться в вере, в своем кабинете, в котором то и дело перегорает лампочка (не очень оригинальный, но удивительно точный символ). «Кто вечно открывает мне окно?» – недоуменно спрашивает она. Ни герой Хоффмана, который, если подумать, это окно и открывает, а по сути, обрекает Стрип на вечные муки сомнения, ни, тем более, героиня Адамс, ангелоподобное существо, мечтающее в глубине души выглядеть таким же всевластным монстром, не достигли такой степени, извините за выражение, человекоподобия.
Шенли с декартовской дерзостью провозглашает высшей духовной ценностью не веру, а сомнение, и финальное стриповское «I doubt» – это плач человека, которому неожиданно открыли глаза. А что касается веры… Очень давно она не удостаивалась такого уничижительного сравнения.