Три дня Виктора Чернышёва (1967)

Был какой-то принцип, по которому одни фильмы разрешали, а другие запрещали?
Если мы говорим о застойной «полке» — то там цензоры повсюду искали такую трудноуловимую вещь, как «несоветская интонация». В конце 1960-х заканчивается роман кинематографистов с советской властью. Именно роман — с расхождениями, обидами, ссорами, примирениями и так далее. И позже не будет уже ни одного достойного человека, который искренне, бия себя в грудь, станет говорить про идеалы коммунизма. Когда герои фильма «У озера» Сергея Герасимова в 1970 году произносят с экрана: «Но коммунизм ведь и есть красота и чистота» — в этом чувствуется уже невыносимая фальшь. Этой фальши нет еще в «Заставе Ильича» — одной из последних искренне советских картин. Именно эту «несоветскость» и искали цензоры времен застоя. А если брать сталинскую «полку», то там творился полный бардак. Посадили члена ЦК, который опекал картину,— ее кладут на полку. Обнаружился не тот портрет в кадре — на полку. Сталин посмотрел кино, вчера он был в духе, а сегодня нет,— полка. Как по мне, так запрещенный фильм «Строгий юноша» — более чем лояльная картина, до глупого советская. А вот в «Чапаеве» при желании много чего можно найти крамольного — но он стал главным фильмом своей эпохи. И, кстати, именно ему Госфильмофонд обязан своим созданием. Здесь знаменитая любовь Сталина к кино оказалась очень полезной. Ему доложили, что негатив «Чапаева», с которого без конца печатали копии, стал изнашиваться. По этому поводу был издан специальный приказ (и это не анекдот): хранить негатив «Чапаева» в специальном сейфе — а с ним и еще несколько особо значимых картин. И после этого возникла идея сохранить все имеющееся кино.