«Мне интересно делать такие фильмы, которые потом посмотрит много людей»

Режиссер ««Монстров на каникулах» Дженнди (Геннадий Борисович) Тартаковский хорошо знаком любителям анимации: он автор знаменитого «Самурая Джека», режиссер мультсериала «Клонические войны», а также проектов «Лаборатория Декстера» и «Крутые девчонки». Теперь с ТВ Тартаковский перешел на большую киностудию и изменил плоской анимации с компьютерным 3D. Однако, думается, поклонники не будут разочарованы: юмор, изобретательность, эмоциональность режиссер по дороге не растерял. В ожидании русского релиза «Монстров», Тартаковский рассказал kino-teatr.ru про свои русские воспоминания, работу над фильмом, а также про то, какое положение занимает в Америке анимационный режиссер.


Сколько лет вам было, когда вас увезли из России?
7 лет.

Помните что-нибудь из русской жизни?
Несколько вещей. Немного помню нашу квартиру. Магазин «Детский мир». Поезд, на котором я ехал в школу. Зимой. Еще помню – теперь не вижу их – полицейские будки. На углу каждой улицы. Почему-то они запомнились.


Ваши родители легко влились в американскую жизнь?
Они поддерживали тесные отношения с русской диаспорой в Чикаго. У отца были тяжелые времена: он был дантист и не мог практиковать в Америке. А мама – легко влилась.

Кем она работала?
Страховым агентом. В общем, она работала.

Русские традиции в семье поддерживались?
Да. Мама готовила русскую еду, она не менялась. И когда я хотел гамбургер, она делала котлеты... В общем, мы продолжили жить так же, как жили до этого.

Вы чувствуете связь с Россией? Следите за политикой, культурными событиями?
Да. Я читаю о том, что здесь происходит. Россия – часть меня и часть моей культуры, так что я по мере сил стараюсь следить.

Вы рассказывали, что захотели стать аниматором, когда увидели американские мультфильмы. Какие именно, не вспомните?
«Багс Банни», Warner Bros, Тэкс Эйвери, «Том и Джерри», Hanna Barbera… Как только в Америке я включил телевизор и увидел разнообразные мультфильмы, я влюбился сразу во все. Но особенно Тэкс Эйвери, Боб Клэмпет, Чак Джоунз, - они больше всех меня вдохновляли.

Как получилось, что после CalArts вы пришли на Cartoon Network и сразу получили собственный проект. Вы были так молоды в тот момент, а тут сразу собственный сериал…
В CalArts я сделал студенческий фильм – «Лаборатория Декстера». Он не так назывался, но сюжет был этот. И потом, чтобы получить работу на Hanna Barbera я показал фильм продюсеру. Я поработал там несколько лет, потом ушел, и вдруг продюсер мне позвонил и сказал: «Тут ребята открыли новый канал, полностью анимационный, и я им показал твою короткометражку, и они хотят сделать пилот сериала». Естественно, я согласился, сделал 7-минутный пилот «Лаборатории Декстера», им понравилось, и они запустили сериал.


Сериалы старого образца (положим, сериалы Disney или тех же Hanna Barbera), как и русские анимационные сериалы, это в основном коллективные работы. А сейчас все больше появляется авторских анимационных сериалов. Не очень понятно, что это значит. Вот ваши, например, сериалы - в чем ваша роль на таких проектах?
Я делаю все: пишу сценарии, придумываю персонажей, делаю дизайн. То есть, конечно, вокруг меня команда людей, которые очень мне помогают, но все они реализуют мое видение. Я много рисую, определяю ритм действия, контролирую, как создается звук… то есть я вовлечен в проект на каждой его стадии.

Вы ушли с Cartoon Network после первого сезона «Титана Симбионика». Не жалко было бросать? Все ждали продолжения.
Я не хотел уходить. Они сами отказались от сериала. Я написал еще 10 историй, и у нас были хорошие рейтинги (не великолепные, но хорошие). Но мы не получили предложений по производству игрушек, они считали, что игрушки нужны… в общем, они отказались от сериала, и это было очень обидно для меня.


Ваш самый известный, наверное, сериал «Самурай Джек» выглядит довольно экспериментально: он артистичный, многожанровый, более изысканный и интеллектуальный, чем это обычно принято в сериалах. Вы ставили перед собой такую цель – создать новый тип сериала?
Конечно, мы пытались сделать уникальный сериал, который бы отличался от существующих. Я люблю японскую культуру, особенно ту часть, что связана с самураями. И мне кажется, что когда имеешь дело с японской культурой, то неизбежно возникают какие-то дополнительные смыслы, разные слои, то есть произведение получается более интеллектуальным. Но я не пытался сделать сериал очень умным. Сами сюжеты «Самурая» вполне обычны. Мы не изобретали никаких новых методов повествования. Но пытались рассказать эти обычные истории как-то иначе, по-новому. В этом, думаю, была наша задача.

«Самурай Джек» и «Монстры на каникулах» - оба постмодернистские проекты. Вы берете уже существующих персонажей, какие-то устойчивые культурные стереотипы и играете с ними, разворачиваете неожиданной стороной. Нет ли желания придумать принципиально новых героев? Создать новые мифы?
Конечно, это было бы здорово – создать нечто совершенно новое. У меня есть такая внутренняя задача. Но это очень трудно. Говорят, что существует всего 7 историй, которые можно рассказать.
К тому же анимация - это бизнес. И если у меня появляются какие-то совершенно оригинальные, совершенно новые, совершенно уникальные идеи, то всегда вместе с ними появляется и вопрос, купит ли эти идеи кто-нибудь. А самому это реализовать невозможно. Да и я не хочу делать кино для себя, чтобы потом смотреть его дома в одиночку. Мне интересно делать такие фильмы, которые потом посмотрит много людей. И здесь главная запятая: как сделать что-то такое уникальное, артистичное, оригинальное, и в то же время коммерческое? Очень много интересных высоко художественных фильмов, но их никто не смотрит. Тут сложный баланс.
«Монстры на каникулах» - очень коммерческая идея. «Самурай Джек» - чуть более уникальная.


Фестивальных амбиций, значит, у вас нет? Сделать какое-нибудь супер-интеллектуальное кино, которое получит приз на Каннском фестивале или в Берлине, или в Аннеси?
Нет… Для меня интереснее сидеть в кинотеатре и видеть, как 300 людей смеются над моим фильмом. Точнее, понимаете, у меня есть и серьезные идеи – о войне, например, и другие, с более интеллектуальным посланием. Возможно, позже, если я стану по-настоящему богатым, дети пойдут в институт – может быть, я сделаю нечто более авторское, более ярко выражающее мои взгляды на жизнь.

А нынешние, коммерческие проекты, они для вас только бизнес? Ничего личного?
Нет, конечно, они очень личные. Все, что я делаю, очень меня эмоционально задевает. Но это немного другого уровня эмоции. Они более легкие, более светлые, более поверхностные.

Насколько я понимаю, идея «Монстров на каникулах» не принадлежит лично вам, она была разработана на студии. Что вы получили, когда пришли, и что добавили сам?
Когда я пришел, было несколько персонажей с дизайном и даже моделями. Были бэкграунды: замок, комнаты. Но не было истории. Была только некая идея, что, возможно, это будет о Дракуле и его дочери. И она мне понравилась. Мне показалось интересным представить, что этот могущественный монстр стал отцом, и ему нужно иметь дело с чем-то очень человеческим. Самым трудным в итоге было соединить уже существующие, придуманные кусочки и вписать их в единую историю. А это было необходимо сделать, поскольку студия уже потратила деньги на дизайн и моделирование, так что все это нужно было куда-то применить.


Ваш Дракула очень странный и очень харАктерный. У него был какой-то прототип?
Я хотел делать Дракулу, похожего на Багса Бани. Чтобы он был смешным, сумасшедшим. С тяжелым сердцем, но при этом сумасшедший. И чтобы он был папой.

Правильно ли я поняла, что вы еще и песню написали для «Монстров на каникулах»?
Я написал одну крошечную песню, да. Но большие песни писал не я.

Вы музыкант?
Нннет.

Тем не менее вы пишете песни?
Бывает. На самом деле я только что написал песню для «Попая», над которым сейчас работаю. Музыкальная лаборатория помогла мне с этим справиться. Я люблю музыку. Но я, конечно, не музыкант.

Не было скучно работать над одной идеей столько времени? Ведь вы привыкли «выпекать истории как пирожки»?
Знаете, я после телевидения хотел замедлить темп. На ТВ постоянно возникало ощущение, что я рисую и еще прежде, чем я закончил свой рисунок, у меня его выхватывают и показывают по телевизору. Как будто никогда не успеваешь довысказаться. А тут полный метр – и можно, наконец, закончить мысль. Но в реальности все тоже приходилось делать очень быстро. У нас было много работы.
Кроме того, для меня было очень важно посмотреть фильм вместе с публикой. На телевидении ведь как: ты делаешь фильм, потом приходишь домой, включаешь телевизор и смотришь его с женой и детьми. Нет никакой реакции. А на следующий день узнаешь рейтинг: вот, у нас 3.2. Ну, хорошо. Никакого удовлетворения.
Я долго мечтал сесть в кинотеатре вместе с публикой и посмотреть вместе с ними то, что я сделал. Посмеяться с ними, погрустить. Это такое удивительное чувство: как будто стоишь на сцене и рассказываешь историю, а люди реагируют.


Мечта сбылась? Вы удовлетворены?
О да.

У меня к вам есть еще довольно деликатный вопрос: какое положение занимает анимационный режиссер в Америке? В России многие аниматоры живут очень бедно, они как бы богема, художники, те, кто поздно ложится и поздно встает, иногда странно одевается или, напротив, одевается совсем скромно и просто, без попытки презентовать себя через одежду. А как живет американский анимационный режиссер? Я имею в виду хорошего, более-менее востребованного режиссера.
Телевизионный анимационный режиссер – это просто рабочий. У него нет славы. Если у вас собственное шоу, собственный сериал, тогда вы, возможно, становитесь слегка известны. А вот в полнометражных фильмах – там да. Если вы работаете у Джона Лассетера на Pixar и еще в паре студий, то вы получаете очень хорошие деньги, у вас хороший дом, хорошая машина. Но все это вообще не связано с богемным образом жизни. Скорее это бизнес-среда. Просто работа.
В Америке все это - огромная индустрия. Не только анимация, а вообще Голливуд - это огромная индустрия. И, допустим, в Калифорнии нет ничего необычного в том, что ты аниматор. В Чикаго, допустим, это выглядит странно, а в Лос-Анджелесе – совершенно нормально: «Я анимационный режиссер» - «Ну, хорошо, хорошая работа».
С какой-то борьбой за существование могут сталкиваться независимые режиссеры. Вы же знаете, да, что Америка – не Канада. Здесь нет никакой государственной поддержки для анимации. И если у человека особый взгляд, сильный голос, если он не вписывается в Голливуд, то у него совершенно другая жизнь, конечно.

Раз анимация – бизнес, то логичен вопрос: насколько сильна конкуренция? Например, очень ли сложно получить полнометражный проект на большой студии?
Конкуренция сильна. Если вы подумаете, сколько анимационных фильмов появляется в год… От силы 6. Я имею в виду те, что делаются в Калифорнии. Поэтому получить позицию режиссера анимационного полного метра – очень трудно. Когда я только пришел в Sony, то чувствовал себя странно, потому что люди вокруг не очень-то меня поддерживали. Я имею в виду художников. После телевидения это бросалось в глаза, потому что на телевидении силен командный дух. А в Sony все со мной спорили. И я только потом понял, что другие люди тоже хотят стать режиссерами. Если они смогут выставить тебя в дурном свете, то это покажет их в хорошем… и кто-нибудь решит: «вот, человек знает, о чем говорит, он может стать режиссером».


Вы очень рано стали режиссером – в 24, да? – при этом не просто режиссером пары короткометражек, а автором большого проекта. Это редкость. В России, например, существует идея, что нужно пройти все стадии производства прежде, чем ты можешь стать режиссером. Лет этак в 50. И студии вроде Disney, насколько я знаю, тоже действуют по похожему принципу?
Это забавно. Когда я только выпустился из школы, я именно так видел свое будущее. Что 15-20 лет я буду аниматором, потом еще 20 лет – старшим аниматором, а потом стану режиссером. Но моя карьера сложилась совершенно иначе. Я много обсуждал это с аниматорами. Везде одна и та же проблема: есть талантливая молодежь, возможно, даже более талантливая, чем работающий режиссер, но если сделать этих молодых людей режиссерами, то старшим придется уйти. Это все политические моменты. Очень деликатные.
Но сегодня, мне кажется, возможностей достичь успеха намного больше. Если ты сам сделал фильм, то ты можешь показать его людям: вывесить в Интернет, создать собственный видео-канал, сам себя рекламировать, заводить важные связи. И это кажется хорошим выходом. Это способно изменить ситуацию для талантливых молодых людей. В том числе для русских. Здесь ведь правительство не контролирует Интернет? Нет?

Нет. Не контролирует пока. Кстати, а если бы вам предложили сделать что-то для русской студии, вам было бы интересно приехать сюда поработать?
Да, почему нет.

Ну, это, конечно, фантазии. А каковы реальные планы на жизнь? Ваши и «Монстров» - будет ли у них продолжение?
Сам я уже начал другие фильмы с Sony. Один фильм – по моему оригинальному сценарию. А второй – это «Попай». Про продолжение «Монстров» пока речи не было. Но я знаю, что пару недель назад мы очень хорошо открылись в Америке. То есть сделали деньги. Так что, думаю, они уже обсуждают планы на второй фильм.