«Жить» — фильм о смерти, которая близко: за углом, окном, шифоньером, под кроватью. Сигареву бы после «Волчка» одуматься, сделать шаг навстречу публике. Да пошла она… к «Елкам-3» — решил уральский беспредельщик Василий. Всё, в чем обвиняли его в «Волчке» (триеровщина, экзальтация, отвращающая зрителя провокативность), довел до предела.{}
Нити безумия неприметно вплетены в бытовой жизненный уклад. Боль вымещается видениями: любящие и есть ясновидцы, наладившие связь с потусторонним миром. Мальчик прижимается лбом к холодному оконному стеклу, убежденный: папа за ним приедет. На велосипеде. Папа уже подходит к черной стылой речной воде… Мать вылизала до блеска дом, линолеум новый постелила, две кровати идеально заправила, на каждой — по кукле в прозрачном пластике. Куклы лежат, словно в хрустальных гробах, — добра не жди. Дочки уже в маршрутке, уже едут, приговаривают: «Пришли куры — поклевали, поклевали, поклевали».{}
Пара молодых дураков. Он совсем мальчишка, наворотивший глупостей. Его грубовато-инфантильная подруга в пергидролевых дредах строит планы на будущее. Они всё начнут наново, как положено. Очистятся в церковном венчании. Зачем же свечка гаснет в руках?
Три сюжетные линии, корчась, переплетаются в одной точке. Точке исчезновения родного человека. Впрочем, Сигарев пытается выяснить: «точке необратимости» или многоточии? Уже не первый раз он анализирует философию смерти.{}
Поэтика фильма — запредельный микст между трагедией и бытовухой, физиологией и притчевой отстраненностью, дворовым эпосом и внебытовой мистериальностью...
Лариса Малюкова
"Новая газета" № 9 от 30 января 2011 года
9 комментариев
обсуждение >>