Новости театра
Александр Баргман поставил новый спектакль по пьесе Алексея Арбузова «Мой бедный Марат»
Премьера постановки состоится 14 и 15 ноября в Санкт-Петербургской «Мастерской»
3 комментария
3 комментария
3 комментария
22 комментария
9 комментариев
2 комментария
6 комментариев
92 комментария
15 комментариев
3 комментария
3 комментария
1 комментарий
обсуждение
вот этот фрагмент:
Но Вы ушли и день так пуст и сер.
Грустит в углу Ваш попугай Флобер
Он всё кричит «жаме», он всё твердит «жаме, жаме, жаме, жаме»,
и плачет по французки
Вот полный вариант этой песни:
Попугай Флобер
Владимиру Васильевичу Максимову
Я помню эту ночь. Вы плакали, малютка.
Из Ваших синих, подведенных глаз
В бокал вина скатился вдруг алмаз...
И много, много раз
Я вспоминал давным-давно, давным-давно
Ушедшую минутку...
На креслах в комнате белеют Ваши блузки.
Вот Вы ушли, и день так пуст и сер.
Грустит в углу Ваш попугай Флобер,
Он говорит "жамэ",
Он все твердит - "жамэ, жамэ, жамэ, жамэ"
И плачет по-французски.
Вертинский А. 1916
"...Песни превратились в маленькие баллады. Персонажи этих песен: клоуны и кокаинистки, танцовщицы кабаре и кинозвезды, капризные дамы в шикарных манто и бродяги, артисты и сутенеры, пажи и лорды. Все они любят, страдают, мечтают о счастье, тоскуют, мчатся в стремительной погоне за жизнью и горько рыдают от ее пощечин.
Артист теперь стоял перед публикой одетый во фрак, ослепительно белую манишку и лаковые туфли. Его мастерство достигало виртуозности. Его назвали «Шаляпиным эстрады», «сказителем русской сцены».
Вертинский — это театр! Вертинский — это эпоха! Вертинский — это сама Россия! Его голос завораживает, его песни зовут вас в далекие, таинственные страны! Он навсегда остается в памяти! Ему рукоплещет Париж, Лондон, Нью-Йорк. Его слушают русские, французы, англичане. Им восхищаются Фокин, Дягилев, Шаляпин. Слава вторично захлестывает Александра Вертинского.
Парадоксально, но на вершине своего успеха артист неутомимо пишет Советскому правительству: «…пустите меня домой, пустите, пустите! Душа рвется в Россию, на Родину, туда, где сейчас плохо, страшно, где голод и холод».
Только в конце 1943 года Советским правительством Вертинскому было разрешено вернуться в Россию. Еще шла война. Страна с трудом выходила из тяжких лет бессмысленной бойни. Здесь, на своей искалеченной Родине, Александр Вертинский давал много благотворительных концертов в пользу голодающих, солдат-калек, детей-сирот. Он пел по всей России: в Сибири, на Дальнем Востоке, в Азии, пел так много, до хрипоты, словно веря, что его песни отогревают сердца людей. Эта страна не была для него Советским Союзом, напротив, она по-прежнему была «его Россией», его матерью, его возлюбленной. Здесь пропел он последние годы своей жизни. Слава, баловнем которой он был дважды, пришла к нему в третий и последний раз. Русская культура, в лоно которой он вернулся уже зрелым мастером, приняла его в свои объятия, как истинная мать, не спрашивая, где он был все эти годы.
Имя Вертинского — легенда. Его песни так и не окрасились оттенком революционного пафоса, он остался свободным сыном своей великой культуры. Его не уничтожил Сталин, и это овеяло легендой годы его пребывания в Советском Союзе. Не потому-ли, что и в душе деспота есть тайная дверца, от которой у поэта есть маленький ключик? Его поэзия, музыка, пение — это шедевр эпохи Русского Декаданса, последняя звезда на небосклоне Серебряного века России.
Анастасия Вертинская
--------------------------------------------------------------------------------
"Лиловый негр
«Королеве экрана Вере Холодной» Александр Вертинский:
Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
Куда ушел Ваш китайчонок Ли ?
Вы кажется потом любили португальца,
А может быть с малайцем Вы ушли ?
На креслах в комнате белеют Ваши блузки
Но Вы ушли и день так пуст и сер.
Грустит в углу Ваш попугай Флобер
Он всё кричит «жаме», он всё твердит «жаме, жаме, жаме, жаме»,
и плачет по французки
Последний раз я видел Вас так близко
В пролеты улиц Вас умчал авто
Мне снилось, что теперь в притонах Сан Франциско
Лиловый негр Вам подает манто."
1916
"...Песни превратились в маленькие баллады. Персонажи этих песен: клоуны и кокаинистки, танцовщицы кабаре и кинозвезды, капризные дамы в шикарных манто и бродяги, артисты и сутенеры, пажи и лорды. Все они любят, страдают, мечтают о счастье, тоскуют, мчатся в стремительной погоне за жизнью и горько рыдают от ее пощечин.
Артист теперь стоял перед публикой одетый во фрак, ослепительно белую манишку и лаковые туфли. Его мастерство достигало виртуозности. Его назвали «Шаляпиным эстрады», «сказителем русской сцены».
Вертинский — это театр! Вертинский — это эпоха! Вертинский — это сама Россия! Его голос завораживает, его песни зовут вас в далекие, таинственные страны! Он навсегда остается в памяти! Ему рукоплещет Париж, Лондон, Нью-Йорк. Его слушают русские, французы, англичане. Им восхищаются Фокин, Дягилев, Шаляпин. Слава вторично захлестывает Александра Вертинского.
Парадоксально, но на вершине своего успеха артист неутомимо пишет Советскому правительству: «…пустите меня домой, пустите, пустите! Душа рвется в Россию, на Родину, туда, где сейчас плохо, страшно, где голод и холод». ...
В далекой дореволюционной России 1917 года в одном из небольших московских театров, где всего лишь триста мест для зрителей, появился высокий худой юноша, одетый в костюм Пьеро. На белой маске лица — трагические черные брови, алый рот. Он поднял вверх необычайно выразительные руки с длинными пальцами и запел…
Его маленькие песни-новеллы назывались «ариетками», или «печальными песенками Пьеро». То ли темы песен были угаданы молодым артистом, то ли сам юноша понравился публике, но песни эти запели, а тексты передавались из уст в уста. Юного артиста назвали «Русским Пьеро», он стал знаменитым, ему подражали, им восхищались, его ругали газеты и обожала публика, а карьера его обещала быть блистательной. Этой молодой знаменитостью был Александр Вертинский — поэт, певец и композитор.
Стихия Октябрьской революции 1917 года смыла волной лучших детей своей культуры. Бунин, Шаляпин, Мозжухин, Павлова, Вертинский — звезды русской культуры, дети «Серебряного века» России — вынуждены были навсегда лишиться своей родины и обречь себя на долгие годы духовных скитаний. Не приняв революцию, Вертинский эмигрирует, покидает Россию и уезжает в Европу. С этого дня начинается тернистая дорога «Русского Пьеро». Его воздетые вверх худые руки молили уже не о радости души, а о спасении России. Ностальгия стала его музой.
......
Очень интересный фрагмент. Из первого предложения его (не зная контекста) можно подумать, что БГ считает именно творчество Вертинского "преступлением против общественного вкуса"...)
Мне очень понравились воспоминания Вертинского о своей жизни в книге: Александр Вертинский. "Дорогой длинною..." Написано очень увлекательно и с потрясающим юмором.
Vasiliy и Марина спасибо за стихи.
Вот одно из любимых:
ПРОЩАЛЬНЫЙ УЖИН
Сегодня томная луна,
Как пленная царевна,
Грустна, задумчива, бледна
И безнадежно влюблена.
Сегодня музыка больна,
Едва звучит напевно.
Она капризна и нежна,
И холодна, и гневна.
Сегодня наш последний день
В приморском ресторане,
Упала на террасу тень,
Зажглись огни в тумане...
Отлив лениво ткет по дну
Узоры пенных кружев.
Мы пригласили тишину
На наш прощальный ужин.
Благодарю Вас, милый друг,
За тайные свиданья,
За незабвенные слова
И пылкие признанья.
Они, как яркие огни,
Горят в моем ненастье.
За эти золотые дни
Украденного счастья.
Благодарю Вас за любовь,
Похожую на муки,
За то, что Вы мне дали вновь
Изведать боль разлуки.
За упоительную власть
Пленительного тела,
За ту божественную страсть,
Что в нас обоих пела.
Я подымаю свой бокал
За неизбежность смены,
За Ваши новые пути
И новые измены.
Я не завидую тому,
Кто Вас там ждет, тоскуя...
За возвращение к нему
Бокал свой молча пью я!
Я знаю. Я совсем не тот,
Кто Вам для счастья нужен.
А он - иной... Но пусть он ждет,
Пока мы кончим ужин!
Я знаю, даже кораблям
Необходима пристань.
Но не таким, как я! Не нам,
Бродягам и артистам!
1939
Желтый ангел
В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою.
Звенят, гудят джаз-баны
И злые обезьяны
Мне скалят искалеченные рты.
А я, кривой и пьяный,
Зову их в океаны
И сыплю им в шампанское цветы.
А когда наступит утро, я бреду бульваром сонным,
Где в испуге даже дети убегают от меня.
Я усталый старый клоун, я машу мечом картонным,
И в лучах моей короны умирает светоч дня.
Звенят, гудят джаз-баны,
Танцуют обезьяны
И бешено встречают Рождество.
А я, кривой и пьяный,
Заснул у фортепьяно
Под этот дикий гул и торжество.
На башне бьют куранты,
Уходят музыканты,
И елка догорела до конца.
Лакеи тушат свечи,
Давно замолкли речи,
И я уж не могу поднять лица.
И тогда с потухшей елки тихо спрыгнул желтый Ангел
И сказал: "Маэстро, бедный. Вы устали. Вы больны.
Говорят, что Вы в притонах по ночам поете танго.
Даже в нашем добром небе были все удивлены".
И, закрыв лицо руками, я внимал жестокой речи,
Утирая фраком слезы, слезы боли и стыда.
А высоко в синем небе догорали Божьи свечи
И печальный желтый Ангел тихо таял без следа.
Вертинский А. 1934
Да, это точно... И жизненный путь не только в переносном , но и в прямом смысле этих слов. Поскольку, находясь в эмиграции, Вертинский объездил многие страны с концертами (Китай, в том числе). Естественно, что на его мировоззрение это не могло не повлиять.
Мне в этой жизни очень мало надо,
И те года, что мне осталось жить,
Я бы хотел задумчивой лампадой
Пред ликом Родины торжественно светить.
Пусть огонек мой еле освещает
Ее лицо бессмертной красоты,
Но он горит, он радостно сияет
И в мировую ночь свой бледный луч роняет,
Смягчая нежно строгие черты.
О Родина моя, в своей простой шинели,
В пудовых сапогах, сынов своих любя,
Ты поднялась сквозь бури и метели,
Спасая мир, не веривший в тебя.
И ты спасла их. На века.
Навеки. С Востока хлынул свет! Опять идут к звезде
Замученные горем человеки,
Опять в слезах поклонятся тебе!
И будет мне великою наградой
И радостно и драгоценно знать,
Что в эти дни тишайшею лампадой
Я мог пред ликом Родины сиять.
Вертинский А. 1946
Я сегодня смеюсь над собой...
Я сегодня смеюсь над собой...
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки наивной, смешной.
Я устал от белил и румян
И от вечной трагической маски,
Я хочу хоть немножечко ласки,
Чтоб забыть этот дикий обман.
Я сегодня смеюсь над собой,
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки про сон золотой...
Вертинский А. 1915
Тихо тянутся сонные дроги
И, вздыхая, ползут под откос.
И печально глядит на дороги
У колодцев распятый Христос.
Что за ветер в степи молдаванской!
Как поет под ногами земля!
И легко мне с душою цыганской
Кочевать, никого не любя!
Как все эти картины мне близки,
Сколько вижу знакомых я черт!
И две ласточки, как гимназистки,
Провожают меня на концерт.
Что за ветер в степи молдаванской!
Как поет под ногами земля!
И легко мне с душою цыганской
Кочевать, никого не любя!
Звону дальнему тихо я внемлю
У Днестра на зеленом лугу.
И Российскую милую землю
Узнаю я на том берегу.
А когда засыпают березы
И поля затихают ко сну,
О, как сладко, как больно сквозь слезы
Хоть взглянуть на родную страну...
Вертинский А. 1925
Маленькая балерина
Я - маленькая балерина,
Всегда нема, всегда нема,
И скажет больше пантомима,
Чем я сама.
И мне сегодня за кулисы
Прислал король
Влюбленно-бледные нарциссы
И лакфиоль...
И, затаив бессилье гнева,
Полна угроз,
Мне улыбнулась королева
Улыбкой слез...
А дома, в маленькой каморке,
Больная мать
Мне будет бальные оборки
Перешивать.
И будет штопать, не вздыхая,
Мое трико,
И будет думать, засыпая,
Что мне легко.
Я - маленькая балерина,
Всегда нема, всегда нема,
И скажет больше пантомима,
Чем я сама.
Но знает мокрая подушка
В тиши ночей,
Что я - усталая игрушка
Больших детей!
Грушко. Н. и Вертинский. А. 1938