Анастасия Мушкаева

Здравствуйте, я дочь Анастасии Александровны Мушкаевой (по сцене Наталии) и хотела бы разместить еще несколько ее фотографий в ролях, но почему-то фотографии не вставляются и даже не проявились в моем тексте "Девушка в белой кофточке". Сообщите, пожалуйста как мне это сделать.
С уважением. Н. Виноградова

НАТАЛИЯ
МУШКАЕВА
актриса
Ленинградского театра им. Ленсовета
1909 - 1983


ДЕВУШКА В БЕЛОЙ КОФТОЧКЕ


Эта фотография 1935 года взята из книги об Аркадии Исааковиче Райкине. Точно такая же висит и в Театральном институте в Санкт-Петербурге, на Моховой. На фотографии курс Владимира Николаевича Соловьева, замечательного педагога, друга Вс.Мейерхольда. Девушка в белой кофточке в центре снимка – моя мама, актриса Наталия Мушкаева. Рядом с ней, в шутку прислонив голову к коленям педагога – Аркадий Райкин.

Однажды, это было очень давно, в начале 70-х годов, в Ленинградском Доме искусств открывалась секция эстрады. Я работала тогда корреспондентом Новостей культуры в редакции информации Ленинградского телевидения. Леня Будницкий, мой приятель, который в Доме искусств заведовал молодежным отделом, попросил меня съездить в Репино, в Дом отдыха кинематографистов, где отдыхал вместе со своей женой Ромой Аркадий Исаакович. Райкин был нездоров и приехать на открытие секции не мог. Тогда у Лени появилась идея записать Аркадия Исааковича на пленку и дать в качестве радио-приветствия во время торжественной части. Вот для этого я и понадобилась. Захватив магнитофон «репортер», я отправилась в Репино.

На самом деле, для меня это была встреча не столько с великим артистом, сколько с другом юности моих родителей.

Приехав раньше назначенного часа, я довольно долго бродила вокруг и ровно в 12 постучала в дверь на первом этаже. Меня ждали. Аркадий Исаакович спросил, где нам удобней расположиться¸ хотя выбор был небольшой, номера в то время были самые скромные. Райкин устроился в единственном кресле. Я села на край кровати. Установила магнитофон на тумбочке и мы стали записывать его приветствие. Рома, чтобы нам не мешать, вышла на тарраску, некое подобие балкона, хотя номер был на первом этаже. У Райкиных кто-то находился в гостях и нашу запись приходилось то и дело прерывать, так как голоса с балкона все время мешали сделать ее чисто. Наконец, все было закончено, и я решилась передать ему привет от моей мамы. На самом деле мама и не знала, что я еду к Райкину. Я подумала: если он не захочет ее вспомнить, то я ей просто ничего не скажу.

- Аркадий Исаакович, - произнесла я, словно невзначай, собирая свой «репортерчик», - хочу вам передать сердечный привет от моей мамы.

- Да, - сказал он слабым голосом, - спасибо, - решив, видимо, что моя мама просто из его многочисленных поклонниц.

- Вы учились вместе в институте. Моя мама Наташа Мушкаева, - уточнила я.

Далее случилось то, что я меньше всего ожидала.

- Рома! Рома! – вдруг закричал он с такой силой, что я чуть не пожалела о своих словах.
Рома ворвалась в комнату прыжком тигрицы, кидающейся на защиту своего логова.
- Ты знаешь, кто эта девушка!? - кричал Райкин.
- Кто! Кто она?! – блистала Рома своими роскошными, черными глазами в мою сторону.
- Она дочка Наташи Мушкаевой.
- Наташи Мушкаевой? - повторила Рома, как эхо, и опустилась на край кровати с другой стороны.
Передо мной сидели не просто замечательные, известные всей стране артисты, передо мной сидели люди удивительные, нежные, трогательные. У обоих на глазах выступили слезы. Это было чрезвычайно неожиданно и все, что понемногу рассказывала мне мама о своем курсе, как-то приблизилось ко мне.

Обратной дорогой, сидя в поезде у окна, я слушала в наушниках несколько дублей приветствия Аркадия Исааковича Райкина к собранию эстрадной секции, помечала удачные места, мне надо было успеть на студию, чтобы склеить пленку, вырезать оговорки и вовремя принести запись в Дом искусств. Поезд шел больше часа и, покончив с делом, я невольно стала вспоминать и склеивать в уме, как магнитную пленку все, что знала от мамы и что ощутила теперь, когда в моей сумке , в блокноте были рукой Райкина написаны нежные слова для нее и приписка Ромы.

И вот теперь, глядя на фотографию, я представила себе этот момент… Ждали фотографа. Настраивались… Каждому хотелось выглядеть лучше, чем всегда. А для Наташи это было мукой. Она только что перенесла тиф. Обритые во время болезни волосы только начали отрастать, вид был совершено не женственный. Она себе не нравилась. Собственное изображение на будущей фотографии казалось ей позорно отвратительным. И не убежишь, никуда не денешься. Состриженные волосы были ее единственным украшением, как и эта белая кофточка – единственным туалетом.
Однако, Владимир Николаевич сказал, что сниматься ей необходимо. И не только в группе, но также индивидуально, в репетиционных сценах вместе с Райкиным. Оказалось, что фотографироваться надо было уже давно, но Соловьев заставил всех ждать, когда вернется Наташа. И вот теперь дело затягивалось, ее пришлось уговаривать, кое-кто стал возмущаться. Ведь уговаривать Наташу приходилось частенько. Девушка была с характером, и если чего-то не хотела, в особенности по праву лучшей студентки курса, то уговорить ее было почти невозможно. Это было под силу только Аркадию. Вот и на этот раз, если бы не Райкин, ни за что бы не поддалась. Его балагурство, невероятный юмор, даже то, как он существовал в простом в общении, было талантливо и чрезвычайно заразительно. Наташа уже не раз испытала на себе свойство Аркадия включать обаяние. Если он начинал свою игру, невольно возникающее чувство партнера, словно вырывало ее из своих мыслей, из подавленности или не того настроения, которого требовал момент. А чувство партнера у Наташи было обостренным, это особенно ценил в ней Владимир Николаевич.
И вот, наконец, фотограф стал рассаживать студентов по местам. Наташу в ее белой кофточке он поставил в центре, Аркадий сел возле ног учителя. Момент застал его еще в том же настроении остроумной игры. В какой-то момент все рассмеялись его новой шутке. Кроме девушки в белой кофточке, которая сдалась, но еще не настала та секунда, когда угаснет невероятная досада и достоинство позволит ей тоже улыбнуться.
Через несколько дней фотограф принес в институт снимки, все шумно радовались… Только взглянув на фотографию, Наташа сказала, что она не хочет брать себе ни одной. Но так уж получилось, что именно эта фотография висит сегодня на музейном стенде института в первом этаже и всем, так или иначе, первой бросается в глаза ее доминанта – девушка в белой кофточке.


Надежда Виноградова