...Более полувека прошло, как посчастливилось видеть на сцене Николая Никитовича Бодрова. Но ощущение, что это было вчера -- так сильно воздействовала его искренняя умная игра. Да и не казалась она игрой. Это была вновь творимая жизнь, покорявшая, завораживающая. По молодости лет меня не пускали на вечерние спектакли (такие были времена!), потому не видела я ни Гамлета, ни Федю Протасова, ни Тузенбака. Те счастливцы, кто видел его предельно эмоционального Гамлета, пронзительно страдающего, связывают шекспировского героя только с ним. Лишь в четырех ролях видела я Бодрова, но каждая осталась в памяти навсегда. Бодров обладал редким качеством -- умением мыслить на сцене, "перекидывать" мысли своих героев через рампу. Не забыть молчания его Василия Шуйского посреди кипящего моря боярского спора в спектакле "Великий государь". От этого молчания веяло такой зловещей силой, что становилось страшно. Совсем другим было молчание его незащищенного и искреннего Чацкого в "Горе от ума", страстными и горькими были его монологи. Безукоризненное умение носить фрак. Характерный наклон головы -- чуть назад. Пластика, каким-то непонятным образом сливающая и мягкость, и порыв...
Внимательно вчитавшись в строки, посвященные Бодрову в книге "Из истории театральной культуры Сибири", можно понять, что для ее автора Павла Григорьевича Маляревского этот актер был среди любимых, если не самым любимым. Роль в пьесе "Костер" писалась Маляревским явно для него. Недаром героя зовут Никитой -- драматург дал ему имя, произведенное от отчества актера. Бодров надежды оправдал. Его провинциальный врач Никита Седых явился лицом живым и убедительным со своим сибирским патриотизмом, одержимостью делом.
Шут Фросин из "Тристана и Изольды" -- полная противоположность. Злорадный пакостник, доносчик -- воплощение зла. С его какой-то стелющейся пластикой он напоминал омерзительное пресмыкающееся. Какие контрасты! Какие актерские возможности! К сожалению, они не реализовались до конца. Роль в "Тристане и Изольде" была последней. Николай Бодров умер от туберкулеза в 38 лет. Говорили, что у него было одно легкое. Как он мог играть такие роли, как Чацкий и Гамлет!? Как справлялся с массой литературных передач на радио!? "Читают Крамова и Бодров" -- это осталось в памяти навсегда. Жаль, что тогда ничего не фиксировалось -- актеры читали в "живом эфире". Передачи те несли функцию и художественную, и просветительскую -- в основе всегда была большая литература.
Бывает в детстве момент, когда, человек, впервые осознает весь ужас смерти, необратимость происшедшего. Таким страшным откровением явилась для меня смерть Николая Никитовича Бодрова. Сила таланта сделала этого человека родным. Навсегда запомнилась картина похорон: гроб, плывущий над толпой, плотно окружившей здание театра... Где-то на Лисихинском кладбище есть заброшенная могила...
Флорова-Лещева (Из личных воспоминаниний).
Восточно-Сибирская правда: 30 сентября 2000.
К 150-летию Иркутского академического драматического театра. Звезды не гаснут.
3 комментария
обсуждение >>