Второй Одесский Международный Кинофестиваль. Премьеры.

Вчера вечером, 19 июля, в Одессе состоялась украинская премьера фильма «Громозека». Картина принимает участие в основном конкурсе фестиваля, а представлять ее приехал продюсер Евгений Гиндилис. Он рассказал, что судьба у фильма складывается неплохо, «Громозека» уже был показан на нескольких фестивалях, в том числе Роттердамском, только что приехал из Америки, а после Одессы отправляется на конкурс еще одного кинофорума, в Румынию. В России «Громозека» уже месяц идет в прокате, а буквально на днях, 23 июля, его можно будет посмотреть по телевизору, на канале НТВ. Кроме того, фильм уже выпущен на DVD, то есть он доступен зрителям во всех формах.
Одесситы прекрасно принимали фильм, ни один человек не покинул зал во время просмотра, а после показа зрители разных возрастов тепло отзывались о «Громозеке».
Сегодня главная премьера фестиваля – фильм «Анна Каренина» Сергея Соловьева. Это вторая часть дилогии Соловьева, первый фильм которой, «2-Асса-2», одесситы смотрели на прошлогоднем фестивале. Вне дилогии «Анна Каренина» - классическая экранизация романа Толстого, с уникальными актерскими работами. Фильм снимали более 10 лет, и некоторых из тех, кого мы видим на экране, уже давно с нами нет. Александр Абдулов сыграл в нем свою последнюю роль, Стивы Облонского, а Олег Янковский – предпоследнюю, графа Каренина. И это лучший Каренин за всю историю кино.
Завтра состоится мастер-класс Сергея Соловьева, а сегодня режиссер дал пресс-конференцию.
Насколько мы знаем, история «Анны Карениной» – не 10 лет, а даже больше, были ли моменты отчаянья, мысли о том, что «все, не буду снимать».
Конечно, такой момент был, когда нам пришлось в последний раз закрыть картину. На самом пике отчаянья появилась «2-Асса-2», я подумал, хорошо бы, чтобы материал не пропал, куда-то его пристроить. Я написал сценарий фильма, и на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске и в связи с тем, что были хорошие цены на нефть, нашлось финансирование на вторую «Ассу». Из-за этого началась новая жизнь и у «Анны Карениной», многие сказали, что надо доделать «Анну Каренину», и я оказался в положении человека, который снимает сразу две картины. Когда мы ехали на съемки, я не всегда даже понимал, что мы едем снимать – «Анну Каренину» или «2-Асса-2». Иногда мы снимали и то и другое вместе. И главным было не попадать операторам в кадр друг к другу. Это был форменный маразм, несмотря на который в монтажной все отлеглось, улеглось и устроилось. Появилась такая дилогия. Эти картины лучше всего вместе смотреть. Когда я посмотрел их все, включая первую «Ассу», я в первый раз понял свой замысел, и что я имел в виду.
Как вы работали с Янковским и Абдуловым?
Про Олега и про Сашу – ужасная история. Оба начинали картину в состоянии физического взлета, оба в прекрасной форме были. То, что случилось – я не понимаю и не готов понять. Какая-то катастрофа. Когда заболел Саша, был ужас. Потом Таня мне сказала, что надо позвонить Олегу, и я сказал, что «что ты говоришь, один снаряд не попадает дважды в одну воронку». Я был с ними очень дружен, этот фильм еще и память о нашей дружбе.
На фестивале уже прозвучала мысль о том, что классику ставить нельзя. Почему режиссер берется за постановку классического произведения?
Наверное, классику ставить нельзя, но то, что творится в голове у человека после того, как он прочитал какую-то классику, ставить можно и нужно. Это то, для чего существует искусство. Некоторые приборы на киностудии дают очень яркий свет. И это свечение, которое возникает после прочтения, неистребимо. Если бы Висконти говорили: «Ты не должен ставить «Гибель Богов», то не было бы Висконти, и мы бы не увидели его взаимоотношений с мировой культурой, в том числе с Томасом Манном. Все мы умеем читать, но что происходит в связи с этим нашим чтением, очень важно.
Почему такой кровавой оказалась сцена гибели Карениной, когда граф приехал посмотреть на ее останки?
У меня сложилось дружеское отношение с Ричардом Гиром. Он сказал мне: «Будь крайне осторожен и серьезен с этой экранизацией. 99% голливудских актрис мечтают сыграть Анну Каренину, правда ни одна из них ее не читала. Но все знают, что в конце там что-то про паровоз». И мне захотелось понять, что же там происходило.
Когда я снимал эту картину, меня не покидало легкое и светлое чувство. Я пытался его сформулировать, и у меня получилось… (поет) «бывает все на свете хорошо, в чем дело сразу не поймешь, оп-оп». Я сначала не понимал, почему такое настроение, а потом понял: это замечательно, что фильм про людей, а не про свиней. Если снимать про любовь у свиней, даже если история очень светлая, захочется пойти и повеситься. А здесь история про людей. Мне предлагали снять так, что Каренин – депутат гос.думы, а Вронский вернулся их Афгана. Какая гадость, подумал я. А здесь мир божий, а не свинский, люди попадают в сложные ситуации, но остаются людьми.
Видите ли вы обновление российского кино? Каково лицо современного российского кино?
Лицо российского кино? Лицо у нас общее и исключительно человеческое, и оно сформировано в ужасные кошмарные советские годы. И это лицо отличалось от остальных физиономий мирового кинематографа одним качеством: лучшие люди этого мира были непрофессионалами. Ценность заключалось в том, что все снимали любительские фильмы, ЛЮБЯ кино. И цифры сборов были колоссальные. У «Ассы» 88 млн. зрителей за первые месяцы проката. А что такое гениальнейший фильм Довженко «Земля»? Это акт индивидуального сознания. При этом не вполне нормального. Это записки сумасшедшего. Я не хочу его обидеть. Но это то, что потрясало людей во всем мире. «Летят журавли» откуда взялись? Пьеса Розова и ненормальные Урусевский и Калатозов. Конечно, они ненормальные. Смоктуновский мне рассказывал, еще один ненормальный, как его Калатозов позвал в тайгу. Три сумасшедших уехали в тайгу и снимали там кино. Психопаты. Они сняли вещь, от которой очень большой, крупный сумасшедший Пабло Пикассо сошел с ума. Вот в чем была сила всех наших картин. В то время, как все зарабатывали бабки, мы занимались посланием к миру снов сумасшедших. Это лицо утеряно, но не полностью. Алексей Герман сумасшедший, присутствующий здесь Отар Иоселиани помешан на искусстве. И вот это великое лицо русского кино утеряно. Убежден, что временно, но мы только на пути к тому, что бы снова начать получать сообщения о снах этого мира. Все другое нам уже рассказали, мы остальное знаем.
Читаете ли вы критику на свои работы? Как вы к ним относитесь?
Критические отзывы? Да, никак я к ним не отношусь. Серьезно отношусь, если вижу за этим серьезного человека. Та же история, что и в кино. Была полоса, когда у нас были критики, такие как Майя Туровская, я ей верю. А есть критики, которые балуются, зарабатывают деньги.
Есть ли преемственность между «Войной и миром» Бондарчука и вашим фильмом?
Сергей Федорович был не рядовой сумасшедший. Есть люди в мировой живописи, которые занимались батальными полотнами. И повторить это не может никто. Если всех собрать и дать по 5 млн. и попросить снять кусочек сцены битвы при Аустерлице, никто не сможет, потому что это уникальнейшее мастерство. Человек глубочайше одарен, и я горжусь, что мы в последние годы подружились. Ему понравилась картина «Сто дней после детства», он посмотрел ее случайно, в кинотеатре. А затем я снял «Чужая, белая и рябой», и Бондарчук назвал ее «Косая, сирая и хромой», я только за одно это название ему благодарен. Его расположенность к белому свету и нерасположенность просто зашибать деньгу, - это наследие огромного мастера.
У вас вышло две замечательные книги, пишете ли вы сейчас еще?
На каких-то фестивалях сидел в жюри, и там нечего было делать, и я кропал что-то. И главный редактор «Искусства кино» Люба Арктус сказала «давай напечатаем». Я рад, что это читают. И так получилось три книги. Четвертую я считаю себя обязанным написать, она будет называться «Черная книга русского кино».
Над каким фильмом вы сейчас работаете?
История называется «Елизавета и Кладиль». Две девочки в начале прошлого века, из очень хороших семейств, страшно боятся, что все революции пройдут мимо. И они убежали на маленький французский курорт, чтобы там оторваться во всех возможных революционных смыслах, в том числе и сексуальном. Там будет играть Александр Баширов, персонаж его по фамилии Кацман-Крутоярский. Девочки видят, что в этом городе никого нет, и они понимают, что любить им некого. И трагически кончается история. Светлая история.
Вы хорошо чувствуете музыкальных героев поколения, в связи с этим вопрос о ваших отношениях со Шнуровым?
Шнуров выдающаяся поэтическая личность, и он очень высоко оценивает фильм «Анна Каренина». Именно его, а не «2-Асса-2». Человек он фантастический. Они на съемках очень подружились с Башметом, который по образу жизни в два раза больше рокер, чем Сережа. И как-то они из филармонии шли ночью под ручку, и у них был колоссальный диалог. Они идут. Белая ночь, тишина. Они идут посредине улицы, а я сзади. И Башмет говорит: «Ты хороший парень, но у тебя башка есть? Я прочитал в КП твое интервью обо мне. И ты говоришь «я знаю Башмета давно, лет шесть или семь». И тебя спрашивают, какие у вас впечатления. И ты отвечаешь: «Хорошие, потому что все семь лет я ни разу не видел его трезвым». Ты соображаешь, что ты говоришь на всю Россию. У меня есть дети, внуки, семья, и они всю эту хрень читают». А Шнуров говорит: «Я вас не понимаю. Ну что, по-вашему, я на всю Россию врать что-ли должен?»
Среди ваших учеников во ВГИКе есть ли люди, способные любить кино?
Мы когда говорим «молодежь», и испытываем чувства, как будто их прислали инопланетяне. И нас они потрясают своей инфернальностью. Но это мы все сделали своими руками. Ребята приходят исключительно серые и тупые. Один спрашивает, кто такой Любшин, другой, кто такой Шукшин. Но удается отобрать из этих людей тех, кто через год уже становится потрясающим кинозрителем. Рустама Хамдамова им показываю, потом «Эль Посто» (Вакантное место), «400 ударов». И они через несколько месяцев становятся людьми. И начинают понимать, зачем нужно кино. Не только, чтобы вытащить из них 300 рублей раз в неделю, а то, что с ними общаются, как с людьми. Я им говорю одну единственную вещь: «Не рассказывайте мне то, что я без вас знаю. Каждый из вас знает то, чего я не знаю, говорите мне про это». К третьему курсу они становятся все людьми, а вот дальше будет самое страшное, когда они закончат ВУЗ и попадут в руки продюсерского кино и от них потребуют профессионализма.
Было собрание, на котором нам продюсеры собрались сказать, что мы во ВГИКе не учим профессиональным навыкам. Нас отчитывают и говорят, что нужно по-другому что-то делать. Марлен Хуциев пришел «с мороза», не понимая, зачем он здесь, ему объясняют, что вот продюсеры собрались сказать, что студенты не умеют снять серию за один день. И он сказал замечательную фразу. «А вы понимаете, что вы враги народа? - сказал Марлен Мартынович, не участвуя в дискуссии, - и настанет время, когда народ вам воздаст».
Как вы отдыхаете? И как вы оцениваете наш фестиваль?
Я никак не отдыхаю. Впечатление о фестивале хорошее. Я считаю, что фестиваль – способ привлечь людей с этому способу общения, к кино. Это замечательно, что он есть, и он очень хорошо организован.
Сейчас на Кинотавре показывали работы многих детей режиссеров, реальность такова, что зеленая улица мажорным мальчикам. И я видела, как во ВГИК приезжают поступать из деревень. Только мне кажется, их не возьмут, слово за них замолвить некому.
У меня в мастерской нет ни одного сына великого, хотя если бы появился талантливый, я бы был очень рад. У меня есть девочки-близняшки из маленького села возле Йошкар-Олы. Одну я взял, а вторая – пробирается как-то во ВГИК. Эта девочка – грандиозный режиссер. Фамилию не скажу, это ее испортит. Вообще, все они фиг знает откуда, они все живут в общежитии. Человек пять на режиссерском факультете прекрасных людей. Как их сохранить, я не знаю. Помощь молодым – чисто бюрократическая фигня.