«Край света»-2016: Доктор, у меня синопсис

Сахалинский кинофестиваль рассказал про гендерное неравенство

Завершился 6-й международный сахалинский кинофестиваль «Край света» - основной смотр российского Дальнего востока, сама география которого располагает к экзотике, открытиям и пограничным состояниям жизни и искусства. Для этого года характерен наплыв дебютов - их вообще в 2016-м много на крупнейших кинофестивалях России. Кажется, что кинематограф пытается переизобрести себя заново, высказаться о хищных вещах нового столетия, но зачастую тема речи затмевает четкость артикуляции, а скупой диагноз, заявленный еще в синопсисе, не получает развития - лишь идет, повторяется и повторяется.



Ядро планеты

Открыть фестиваль новой лентой неистового голландца Пола Верховена «Она» оказалось для «Края света» снайперским попаданием: маститый режиссер в одной картине высказался практически на все темы, поднятые конкурсной программой, - от изнасилования до социальной иерархии, в которой «причудливый» жизненный вираж ставит немолодую Мишель (Изабель Юппер) во главе столь молодежного и маскулинного развлечения как видеоигры, от детских травм до триумфа воли.

Доживающий восьмой десяток Верховен знает толк и в «мужском», и в «женском», которые в его фильмографии идут через запятую: брутальный «Робокоп» и волнующий «Основной инстинкт», сатирический «Звездный десант» и вызывающе безвкусный «Шоугёлз». Голландец не боится телесности в пику воцаряющейся асексуальности XXI века, ставит во главу угла героинь («Она» - экранизация романа «О…» Филиппа Джиана), нащупывает болевые точки общества с усмешкой, а не гримасой ужаса, трансформирующейся в маску риторического порицания. «Она» гораздо страшнее и неожиданнее синопсиса: Мишель насилует незнакомец в черном - прямо у нее дома, на глазах у бесполезного кота, у самых осколков домашнего фарфора; женщина решает не заявлять в полицию, она попросту не ощущает себя жертвой, потому что жертвы - это другие.

То же можно сказать про режиссуру Верховена: он не принимает позицию жертвы, не позволяет теме затмить форму или наоборот, даже высказывания он кладет плотно и хладнокровно, как малые голландцы - мазки, хотя стилистический аналог картины «Она» - скорее, Ханеке, чем живопись (только Верховен предпочитает более подвижную камеру). Замечать, что маститые режиссеры более подвижны, точны и чутки, - не новый тренд, но «Она» Верховена и конкурс «Края света» - вновь такой случай.



В синяках всё женское лицо

Ключевой фигурой «Края света» в этом году оказалась женщина на грани тихого нервного срыва от многочисленных условностей и жизненных тягот (спектр вопросов очерчен в альманахе «Петербург. Только по любви», показанном на открытии «Кинотавра»).

В иранском фильме «Рай» Сина Атаейана Дена 25-летняя учительница преподает в удаленной от дома школе для девочек, но культурная среда ее тяготит: женские такси, правила ношения хиджаба, что можно, что нельзя. Она всеми способами пытается от этого дистанцироваться, но эскапизм не спасает - дни похожи друг на друга, как песчинки. Спродюсированный братом Джафара Панахи Йосефом, «Рай» - это практически документальная фиксация будней иранской женщины в строго заданных ей координатах, поднимающая проблему, но не сообщающая о ней ничего нового. Дена лишь задается вопросом: если система так хороша, то почему на улицах Тегерана пропадают те самые школьницы?


К фильмам, не выходящим за пределы синопсиса, относится и танзанийская драма «Айша» - игровой дебют Чанде Омара, много лет работавшего на национальном телевидении, а также снимавшего документальные картины. Счастливо вышедшая замуж Айша, содержащая с мужем аптеку, отправляется в деревню на свадьбу сестры, которую по местным обычаям выдали, не спросив её мнения (зато - за сына судьи). На малой родине женщина встречает первую любовь - раздобревшего механика, который все еще питает к ней чувства, несмотря на жену и двух сыновей. Айша изменять мужу отказывается, герой-любовник обижается и решает поучить даму сердца, результатом чего становится групповое изнасилование. Полиция бездействует, брат Айши опасается позора, муж отворачивается - восточно-африканская патриархальная система напоминает карикатуру из параграфа про эмансипацию женщин, а сам фильм - социально значимый, обличительный плакат в духе Юрия Быкова, увы, лишенный кинематографических достоинств: непрофессиональные актеры с трудом справляются с чудовищными диалогами, а о драматической силе монтажа Омар вспоминает лишь однажды - в сцене изнасилования.

Вдобавок «Рай» и «Айша» подтверждают многочисленные культурные стереотипы - то ли идя на поводу у темы, то ли действительно так много мы уже знаем про Иран с Танзанией (на самом деле нет).



Своего рода дилогию образовывают чилийские «Растения» Роберто Довериса и израильская лента «Луна в 12 доме» Дорит Хаким - две истории про немногословных девушек, которые по разным причинам не находят покоя дома в компании парализованных родственников (брата в коме и отца после инсульта соответственно). Обе картины - про непростое взросление. В «Растениях» 17-летняя Флорис (Антония Гарретон) увлекается косплеем и читает комикс Plants, в котором ночные растения по ночам захватывают тела людей, чтобы заниматься сексом и курить марихуану; удивительным образом сюжетная конструкция графического произведения помогает девушке с растительным именем осознать собственную сексуальность и сделать шаг навстречу взрослой жизни. Довериса увлекает не только эта коллизия, но и идея сопрячь графическую, эскапистскую плоскость с телесностью - для чего в кадре крупным планом показывают член. Гаспара Ноэ из чилийского режиссера не получается: остальное время фильм остается равнодушным к фактуре тела, а игривая сцена потери девственности длится, кажется, половину хронометража, навевая мысль, что Доверис не знает, как кончить.


«Луна в 12 доме» заходит несколько с другого фланга: история двух сестер, рано повзрослевших после смерти тиранической матери, демонстрирует как человек превращается в функцию, когда отказывается от эмоционального участия в собственной жизни. Проговаривание этой травмы также приводит к взрослению - осознанию себя не только как личности с кругом ответственности, но и как самостоятельной индивидуальной единицы. Хаким много внимания уделяет однотипному быту младшей сестры, упоминая заявленную в заглавии астрологическую линию впроброс, а также вхолостую используя флешбеки, которые больше интригуют, чем раскрывают характеры героинь.



Люби своих, чтобы чужие боялись

Большая тема семьи как ячейки общества - или общества как большой семьи - вторая по величине на «Краю света», нередко фильмы с «женской линией» попадают в оба множества, как, например, «Жизнь Анны» Нино Басилия - грузинская лента про мать-одиночку Анну (Эка Деметрадзе, воспитывающую сына-аутиста, которая хочет отправиться в США на заработки и в поисках лучшей жизни. Начинаясь как подробная и беспросветная, но ироничная драма в духе «румынской новой волны», «Жизнь Анны» приходит в неожиданному и не очень убедительному патриотическому финалу, транслирующему веру в «новую Грузию». Вдобавок постепенно сгущающая краски драматургия периодически вступает в конфликт с взрывным характером главной героини, и даже перфоманс Деметрадзе, оцененный жюри фестиваля наградой за лучшую женскую роль, не компенсирует этот зазор между естественностью и постановочностью. Жюри, тем не менее, рассудило иначе, и картина получила приз еще и за лучшую режиссуру.


Более сдержанным оказался получивший Гран-при фестиваля дебют немецкого документалиста Кристиана Вернера «Инородное тело», повествующий о нелегальной трансплантации почки. Подобную операцию в Турции за 90 тысяч евро сделал разведенный мужчина Вольфганг, а донором оказалась женщина из Украины, мечтающая о лучшей жизни для дочери. Старый и новый хозяин почки встречаются в криминальном районе Турции после того, как она попыталась его шантажировать, чтобы заработать еще, и эта мимолетная встреча внезапно оказывается поводом для усталой и вроде бы неуместной влюбленности.

Под видом остросоциального высказывания о проблеме Германии с очередями за жизненно важными органами Вернер снял неспешный и неакцентированный триллер про взаимозависимость людей друг от друга, даже в таком циничном проявлении как нужда в почке или бумажнике ближнего своего (раз уж ситуация не подходящая, чтобы говорить о любви).


Схожую, но более романтизированную и эстетизированную историю можно увидеть в участнике «Кинотавра» - дебюте Антона Бильжо «Рыба-мечта» (мы писали о нем из Сочи).

Семья отражает процессы, происходящие в обществе или в душе главного героя, в показанных вне конкурса «Коммуне» Томаса Винтерберга и «Это всего лишь конец света» Ксавье Долана. Лауреат Серебряного медведя за лучшую женскую роль, «Коммуна» рассказывает про опасные последствия строительства в утопии в одной отдельно взятой семье (сочиненной по мотивам реальной коммуны, в которой жил Винтерберг). Увезший из Канн Гран-при «Это всего лишь конец света» повествует про умирающего писателя (Гаспар Улиель), который после 12-летнего отсутствия возвращается в родной дом, чтобы сообщить о смертельной болезни, и внезапно ощущает щемящую близость со своими несчастными родственниками - живущей воспоминаниями матерью, закомплексованным старшим братом (Венсан Кассель) и мечтающей сбежать на край света младшей сестрой (Леа Сейду). В финале семейство понимает друг друга без лишних слов, но с горячими эмоциями.


На фоне этих стремящихся к психологизму историй выделяется еще один конкурсный фильм - «мистическая притча» «Сон обезьяны» молодого режиссера из Таджикистана Руми Шоазимова, окончившего ВГИК. Взяв за основу небольшой рассказ Уильяма Джейкобса «Обезьянья лапа», в котором описывается, как опасны могут оказаться иные желания, Шоазимов превратил его в полный метр, снятый на натуре в Душанбе: обезьянья лапа исполняет любые три желания, но довольно замысловатым и чаще всего негуманным способом. Помимо нравоучительного месседжа, который проговаривается уже в дописанном за Джейкобса прологе (дело начинается в разгар какой-то войны) и затем систематически повторяется, «Сон обезьяны», в общем, ничем похвастаться и не может: заявленная режиссером театральность - в лучшем случае телевизионного толка, актеры под седативным с придыханием произносят некрасивые литературные реплики, постановочные вгиковские мизансцены не впускают в повествование ни сантиметра воздуха. Вдобавок притчевое вневременье рождает, скорее, комический эффект: джипы сочетаются с керосиновыми лампами, невесть откуда взявшаяся война происходила в начале прошлого столетия, а пуховики - шили в начале этого.

Как бы режиссер ни убеждал зрителей, что эти противоречия сочинены для того, чтобы изобразить реальность сна, в этом катастрофически не хватает хоть какого-то символизма, который снам, в общем-то, свойственен. Режиссерская оптика становится несколько понятнее после реплики Шоазимова, озвученной на Q&A после показа: «Я не думаю, я снимаю свои мысли». В конце концов, кино может работать не только как коллективный сеанс у психотерапевта, но и как индивидуальный.


Врачебная метафора конкурсу «Края света» подходит идеально, большинство режиссеров ставят диагнозы, некоторые - подробно наблюдают пациентов, но выводы и мысли так и не достигают экрана. Кино как равнодушная или экспрессивная фиксация, кино как попытка, слушать, а не говорить. И тут очень кстати приходятся слова героя Касселя из «Это всего лишь конец света»: «То, что я молчу, не значит, что я люблю слушать». То же можно сказать про большинство конкурсных картин.


***
VI Сахалинский международный фестиваль "Край света" прошел с 9 по 17 сентября. В конкурсе было представлено 15 фильмов из 15 стран (из них 2 международные премьеры, 1 мировая, 9 российских премьер). В 16 программах фестиваля - конкурсные и внеконкурсные, участвовало 110 фильмов из 34 стран.
Фильмы оценивали зрители и жюри в составе - продюсер, генеральный директор Союза кинематографистов Янь Юйцзинь (Китай), режиссер, драматург Ираклий Квирикадзе (Грузия), режиссер Изабель Штевер (Германия), режиссер Александр Котт (Россия), актриса Макико Ватанабэ (Япония) и председатель жюри, режиссер Кшиштоф Занусси (Польша).