Наивный романтик, брошенный "новорусской" супругой, спит на крыше, и ему снятся странные сны... В один прекрасный день он встречает молодую женщину, столь же беззащитную в этом мире, как и он сам...
По-моему, зря Эльдар Рязанов на сей раз не снял в главной роли Андрея Мягкова. Роль чудаковатого мойщика памятников, влюбленного в близорукую продавщицу книг, как раз по нему. Лишенный привычной клоунской маски, Вячеслав Полунин, кажется, просто копирует манеру "мягковской" игры времен "Служебного романа". По-видимому, почувствовав это, Рязанов даже голос Полунина заменил голосом Мягкова. Увы, Татьяна Друбич также не кажется мне лучшим режиссерским выбором. Буквально созданная для романтических элегий раннего кинематографа Соловьева, она, по-видимому, не слишком хорошо ощущает комедийный жанр. Ну, разве так падают в эксцентрических комедиях в фонтаны! Зато Татьяна Догилева - молодец! Сцены, где ее героиня "лепит" из лица персонажа Александра Ширвиндта "президентскую внешность", по-настоящему смешны и сатиричны...
В фильме "Привет, дуралеи!" видно, что Эльдар Рязанов, пройдя "критическую точку" печали в "Предсказании", решил возвратиться в свой излюбленный жанр веселой городской сказки. Не могу сказать, что ему это удалось в полной мере. Бесспорно, Москва выглядит в фильме нарядной и праздничной, а Зло снова стало неуклюжим и побеждаемым. Но сделано все это как-то тяжеловато.
Александр Федоров
Эльдар Рязанов сказал свое простое веское слово о том, на что человек всегда может опереться, что остается с ним, когда вокруг все исчезает и рушится: любовь, доброта, бескорыстие и верность своим принципам. Кто же он, сегодняшний герой с незыблемой внутренней опорой, хранящий нерушимую верность себе? В процессе поиска своего излюбленного типажа — трогательного и обаятельного неудачника — режиссер вышел на известного мима Вячеслава Полунина. Оставшись без грима и голоса (главного героя, Юрия Каблукова озвучивает Андрей Мягков), Полунин впервые являет свое «обнаженное» человеческое лицо. Сдвигая брови, щуря глаза, опуская уголки рта, Полунин словно тоскует по гриму и оттого становится подозрителен. Он не может без оглядки доверить зрителю свое лицо, и в ответ зритель не может до конца доверять Каблукову. Партнершей Полунина стала Татьяна Друбич, привлекшая Рязанова своей интеллигентностью и своеобразной странной томностью, которая, казалось, должна была прийтись кстати подслеповатому «синему чулку», как и Каблуков, не вписывающемуся в современность. Но как бы Друбич ни напускала на себя смирение, у нее все равно лицо женщины, привыкшей к поклонению мужчин и к совсем другим ролям — и в жизни, и в кино.
В «Дуралеях» есть кадр, который можно считать символичным для всей картины: слепнущая героиня, наконец сделавшая операцию и восстановившая зрение, радостно выбегает из клиники, и на длинном крупном плане видно, как она «похорошела и помолодела». На самом деле актриса подбежала чуть-чуть слишком близко к камере, и даже сверхъестественное напряжение воли оператора Павла Лебешева не может скрыть, что черты ее лица вот-вот готовы расплыться. Точно так же расплывается дрожащим миражом вся задуманная Рязановым гармоническая постройка, потому что не попадает в фокус именно та личностная убедительность, несыгранная данность характеров, на которую режиссер делал ставку, выбирая на главные роли непрофессиональных актеров. Все персонажи фильма соответствуют местам и функциям, которые им отведены, — кроме несчастных героев. Но это не то симпатичное аутсайдерство, которое хотел воспеть Рязанов и которое должно было объединить влюбленных, а просто неконтролируемая режиссером обескураженность исполнителей непривычной атмосферой. Нелепое предположение, что эти двое — из разных времен, из разных миров, из разных сказок (коль скоро авторы претендуют на создание доброй чистой сказки) — могли найти какие-то точки пересечения, не закрадывается ни на секунду.
Лидия Маслова
Искусство кино. 1997. № 3
2 комментария
обсуждение >>