Он ведь предупреждал ее: «Не стой в огороде!». Грозился ведь: «Увижу — брошу!». А она, вот те, пожалуйста, опять за свое: стоит... Ну, все, конец... Будем, как говорится, расставаться и, извините, Лидия Васильевна, если что не так. Этот озорной, грустный и умный фильм мог сделать в нашем кинематографе именно Сергей Никоненко, так много в нем мыслей, интонаций, характеров, знакомых нам по его прежним актерским и режиссерским работам — «Петрухина фамилия» (дипломная работа) и «Птицы над городом». Всего вторая большая картина, но уже со всем основанием можно сказать, что она — «своя», со своей интонацией, в которой одновременно со смешным слышится и серьезное, со своим взглядом на жизнь — чуть-чуть хитроватым, немного лукавым и совершенно прозрачным. История, которая положена в основу сценария Виктора Мережко «Трын-трава», таила немало соблазнов для молодого режиссера, тем более, что актерская сущность Никоненко идеально совпадала с литературным образом героя. Но, кажется, никогда Никоненко еще не был так серьезен в выпавших на его долю комических ситуациях, как в этом фильме.
Его герой, колхозный комбайнер Степан, ни в чем не знает удержу: ни в работе, ни в любви. Вот именно с любовью как раз и загвоздка какая-то получается. Он клокочет, он горит, он как натянутая струна и как сжатая пружина. А рядом с ним вот уже семь лет, бок о бок живет неземное существо, которое, кажется, ничем нельзя пронять. Степан кричит, орет, надрывается, суетится, мельтешит, а она и бровью не поведет. Единство противоположностей, оно, конечно, разумно, но не до такой же степени, когда один горит со своими эмоциями вместе, а другая холодна, словно лед. Вроде бы, оба русские, как заметил один из персонажей фильма, а национальности будто разные.
Но не найти в мире еще двух таких существ, которые так подходили друг к другу, как эти — Степан и Лида. Она знает, чем закончится очередной уход из дому Степана — очень скорым возвращением. Он, уходя, прекрасно знает, что ни сегодня, так завтра наверняка вернется к ней, к Лиде. Быт у них такой сложился, весьма им понятный, который они сами вправе и нарушать, и восстанавливать. У них свой, вполне оформившийся «монастырь», который с чужим «уставом» постичь нельзя, и всякая попытка его постижения или неверна или аморальна.
Вот с таким своим уставом вошел в их жизнь студент-очкарик Вадик, идеалист и рыцарь, правдолюб и максималист. С лету, с ходу все ему стало ясно, что Лида не пара Степану, а Степан недостоин Лиды, и лучше будет, если он оставит бедную женщину в покое...
Как все просто, все выверено — и как все неправильно. Это худенький мальчик, к которому она прикипела, для нее — большой ребенок, а именно детей ей в жизни и недостает. Она уедет к этому своему большому ребенку, чтобы погладить его по головке, накормить домашними, «мамиными» пирожками, утешить — и уехать, вернуться к своему Степану. Ведь никто ее так никогда не любил и любить не будет, как ее сумасшедший Степка. И никто ему, кроме Лиды, не нужен. А что касается трын-травы, что уйду, дескать, брошу, мне все это, мол, трын-трава, так сдуру-то, сгоряча, чего не наговоришь.
Виктор Туровский
1 комментарий
обсуждение >>