У краха глаза велики? «Годзилла: Минус один» — драма про монстра и людей, заслужившая больше одного «Оскара»

Состоялась долгожданная онлайн-премьера фильма «Годзилла: Минус один», вошедшего в шестерку хитов прошлогоднего японского проката и выигравшего «Оскар» за лучшие визуальные эффекты. Новый взгляд на самого популярного кайдзю (монстра) планеты сочинил Такаси Ямадзаки, а Алексей Филиппов рассказывает, почему режиссерские находки были обречены на успех.


1945 год. Летчик-камикадзе Коити Сикисима (Рюносукэ Камики) совершает аварийную посадку на острове Одо, где расположена база японских механиков. На самом деле с самолетом всё в порядке: просто Вторая мировая близится к финалу, капитуляция неизбежна — и юный представитель «Специального ударного корпуса Божественного ветра» не хочет умирать. Стыд за нарушение самоубийственной клятвы усилит встреча с динозавроподобным чудовищем, которое местные рыбаки называют Годзиллой. Вынырнув из глубин Тихого океана, оно учиняет погром, а Коити снова глядит в глаза страху — и не нажимает на гашетку, усугубляя чувство вины синдромом выжившего.

Читать Рецензия на «Годзиллу» Гаррета Эдвардса
Словно этого мало, в разбомбленном Токио его ждет известие, что родители мертвы, и упреки соседки Сумико (Сакура Андо). Как и многие жители поверженной империи, она повторяет мантру, что Япония проиграла, потому что некоторые недостаточно самоотверженно сражались. Сикисима удачно подворачивается под руку, чтобы обвинить в годах лишений и смертей не (амбиции) правителей или генералов, а юношу-пилота. Ощущая «всеобщее» отвержение, Коити совсем падает духом и неожиданно решает приютить Норико (Минами Хамабэ). Оставшись без родителей и крова, девушка не только цепляется за жизнь, но и спасает осиротевшего крошку Акико, понятия не имея, как ухаживать за детьми. На топливе неистребимой витальности Япония и начнет отстраиваться после поражения. А потом приплывет Годзилла, разбуженный ядерными испытаниями США в атолле Бикини.


Режиссер нового фильма о легендарном кайдзю Такаси Ямадзаки решил не прятать козырей по рукавам и вынес главный прямо в заголовок. Концепция «Минус один» понятна без погружения в мифологию Годзиллы: достигнув в ходе войны «нулевого уровня» благополучия, Япония сталкивается еще и с непредвиденной угрозой. В общем, и так всё не слава богу, а тут еще — практически буквально — «снизу постучали». Ситуацию усугубляет то, что Императорская армия распущена, ВПК закрыт, США не хочет вмешиваться, чтобы не обострять отношения с СССР, а до формирования Сил самообороны еще несколько лет. В итоге на борьбу с Годзиллой поднимаются простые токийцы — в основном, бывшие военные моряки, не желающие новых лишений и разрушений.

Читать Гид по вселенной «Евангелиона»
Лейтмотив фильма можно свести к лозунгу «Посражались — и хватит»: об ужасах боевых действий тут вспоминают едва ли не в каждой сцене, а ценность человеческой жизни растет от нуля до бесконечности. Подобная эволюция сознания захватывает едва ли не больше, чем сцены с кайдзю, которого не берет никакое оружие. Для большей выразительности Ямадзаки выбрал на главную роль камикадзе — обреченного на смерть пилота, прошедшего трехмесячное обучение (вместо пяти лет по императорскому ГОСТу). Проще говоря — «пушечное мясо». Напичканный самурайско-пропагандистскими установками о чести и мужестве, Коити особенно мучительно адаптируется к мирной жизни, где перестройке — как минимум в логике фильма — подвергаются не только здания, но и социальные институты. Стихийно образовавшаяся «семья» Сикисимы, которую поддерживают и вспыльчивая Сумико, и новые коллеги экс-камикадзе, яркий тому пример. Опыт войны — на фронте или под бомбардировками — стал для них общей болью, объединившей-де посильнее, чем мегаломанские планы императора Хирохито или идея избранного народа. (Собственно, божественный ветер — камикадзе отсылает к шторму, дважды потопившему армаду хана Хубилая на подступах к Японии: якобы свидетельству особого благоволения небес.)


Символично, что тотальный гимн гуманизму снял режиссер, чья фильмография как минимум на треть состоит из 3D-анимации. Такаси Ямадзаки работал над незаконченным (пока) триптихом о легендарном робокоте Дораэмоне с подзаголовком «Останься со мной» и фильмом «Люпен III: Первый» — о не менее культовом воре-джентльмене. Из игровых его проектов можно выделить дилогию «Паразит» по одноименной манге Хитоси Ивааки — другой истории о монстрах: в людях и вокруг них. Работая над «Минус один», он ориентировался не только на классический фильм Исиро Хонды и его наследие, вроде «Годзиллы, Мотры, Кинга Гидоры» (2001) или «Возрождения» (2016) Хидэаки Анно, где автор «Евангелиона» дотошно показывает катастрофу через призму японской и мировой бюрократии, слишком поверивших в собственное могущество. Ямадзаки выбрал двух признанных гуманистов с Запада и Востока: Стивена Спилберга с его «Челюстями» и «Войной миров», а также Хаяо Миядзаки, всю жизнь снимающего о том, что насилие — это тупик. Разочаровавшийся пилот-ас Марко Паготт из «Порко Россо» (1992) определенно бы нашел для Коити слова поддержки. Например, напомнил, что «лучше быть свиньей, чем фашистом».

Читать 20 отличных фильмов из США 1970-х
Монструозная фигура Годзиллы — мифологического во всех смыслах существа — позволяет Ямадзаки сконцентрироваться не только на ужасах войны, но и непредсказуемых процессах, что расцветают после. На разрухе и реваншизме, неприкаянности и озлобленности. Тех токсичных, радиоактивных последствиях, которые могут пробудить лихо в стране, не нашедшей себе мирные цели. Неслучайно везде, где проходит Годзилла, начинает чирикать счетчик Гейгера. Рост милитаристских настроений в Японии отмечают давно — или как минимум систематически; там, где эта идея стабильно прогрессировала, уже поздно затевать общественные дискуссии. Напоминать же о призраках прошлого не лишнее и в благополучные времена — как сделал Исао Такахата на излете аномального экономического благополучия 1980-х. Чтобы блеск возможностей не затмевал едва зарубцевавшиеся раны, он снял «Могилу светлячков» (1988) — наравне с «Босоногим Гэном» (1983) одно из главных японских произведений о Второй мировой (как минимум в анимации).


Так что кайдзю №1 — идеальный образ, чтобы поговорить о страхах национального масштаба: почетный житель Синдзюку за свою 70-летнюю истории как являл японцам гнев природы и воплощенный ужас ядерной угрозы, так и приходил на выручку, когда заявлялись другие монстры. Подобно стихии, Годзилла не плохой и не хороший — просто та сила, с которой человечеству необходимо считаться. Если нужно — он исполнит роль демона войны, титанического ресентимента и ночного кошмара, напоминающего, почему жизнь — бесценна, а «больше никогда» — не просто памятный слоган, артефакт эпохи. Возможно, меньшая плакатность пошла бы на пользу и фильму Ямадзаки — если не по части жанровой условности, то уж точно в области гуманистического пафоса: герои при любом удобном случае напоминают друг другу, что были на войне, а чересчур благостный финал вызывает ассоциации с, например, советским агитационным кино. Не лучший референс для блокбастера об опасности больших идей. Годзилла, впрочем, переживал и не такое — хорошо, если человечеству тоже удастся.