«Другой человек»: Красота налицо

Вслед за нашумевшей «Субстанцией» в российский прокат выходит еще один не менее ожидаемый фестивальный хит «Другой человек» Аарона Шимберга, американская премьера которого прошла на «Сандэнсе», а мировая — на Берлинском фестивале, где исполнитель главной роли Себастиан Стэн получил «Серебряного медведя». С хоррором Корали Фаржа это кино роднят, конечно, натуралистичные боди-модификации персонажей, абсурдность сюжета и происходящего на экране, ну и, в каком-то смысле, схожесть тем. И там, и тут рассуждают о внешнем и внутреннем, о стандартах, навязанных обществом, и о том, к чему приводит слепое следование им. Спойлер: опять ни к чему хорошему.


Начинающий актер Эдвард (Стэн) живет к крохотной квартирке в Нью-Йорке и мечтает о большой сцене или кино. Пока же единственное, что ему удалось найти, — роль в сомнительной социальной рекламе, якобы направленной на нормализацию отношения в офисе к сотрудникам с деформациями лица. Эдвард болен нейрофиброматозом — заболеванием, в результате которого его лицо покрылось опухолями. Считая себя чудовищем, он уверен, что и людей вокруг его внешность приводит в ужас, а потому ни с кем особо не общается и никуда не ходит, проводя вечера перед телевизором. Все меняется, когда в соседнюю квартиру заселяется Ингрид (Ренате Ринсве) — драматург (такой же начинающий и пока не снискавший даже минимального успеха, как и актер-Эдвард) и экстраверт, болтающая без умолку, не ждущая ответа и не отличающаяся тактом. Впрочем, ей идет, да и Эдварду проще, ведь привычную неловкость заменяют прямые вопросы Ингрид, на которые можно и не отвечать — ей и так нормально. Но, конечно, ни о каких отношениях, хотя общение соседей и становится все более близким, герой и помыслить не может: отвращения Ингрид вроде бы не испытывает, но он же все понимает.


В это же время Эдвард ввязывается в экспериментальное лечение — процедура сулит ему улучшение состояния, однако ни он, ни врачи и представить не могут насколько. В один прекрасный день от опухолей не останется и следа — за ними (а по факту — за весьма впечатляющим пластическим гримом) обнаружится привлекательное лицо Себастиана Стэна. Вместе с новой внешностью рождается и новый человек: красивая квартира, девушки, успех на работе в риэлторской конторе — мог бы Эдвард представить, что его фотография будет красоваться на рекламных постерах? О прошлом он и не вспоминает, пока случайно не замечает на неприметной двери обшарпанного здания объявление о прослушивании на главную роль в спектакле «Эдвард». Оказывается, что Ингрид написала пьесу о нем. Однако за главную роль придется побороться с Освальдом — душой любой компании, то есть полной противоположностью Эдварда. Роднит их только одно — у Освальда, как и когда-то у Эдварда, нейрофиброматоз.


Простая мысль о том, что красота — понятие субъективное и не определяющееся исключительно некими внешними стандартами, преподносится в фильме через достаточно нетривиальную, но в прямом смысле наглядную историю. Формально став красавцем, Эдвард не перестал быть, что называется, «душнилой» без социальных навыков, очарования, внутренней энергии и душевного богатства — Себастиан Стэн, человек действительно привлекательный (и, остается надеяться, обаятельный), тонко играет совершенно непривлекательного красавца. Его Эдвард, некогда придумавший себе, что его внешность отталкивает людей, так и продолжает существовать в этой парадигме, даже после смены лица. Людям же, что в фильме тоже показано однозначно и безапелляционно, по большей части — все равно. На героя как не обращали никакого внимания — отшатываются тут лишь на словах и в преувеличенных фантазиях — так и продолжают не обращать, стоит узнать его поближе.

И тут же, на контрасте, Освальд в исполнении Адама Пирсона (который реально болен нейрофиброматозом и, в отличие от Стэна, не носит грим), чье покрытое наростами лицо никак не мешает ему быть в центре внимания, заводить друзей, крутить романы и жить полной жизнью. Свою внешность он не считает недостатком — стоит перестать обращать на это внимание, как перестанут и все остальные. Осознание этого простого факта разрушает жизнь Эдварда, вместе с этим повышается градус абсурдности происходящего на экране. Герои не раз вспоминают сказку про красавицу и чудовище, рассуждая о ее смысле — фильм в итоге не оставляет сомнений ни в дуальности красоты и уродства, ни в том, кто есть кто в этой истории.


Особую роль играют детали: от декораций нью-йоркской квартиры (такой Нью-Йорк в кино еще в целом надо поискать) с протекающим потолком и соседями, каждый из которых тот еще персонаж, до выдающихся эпизодических героев, фарсовых ситуаций, психоделических медицинских экспериментов и общей атмосферы некой будто параллельной, слегка фантасмагоричной реальности, намеренно выпуклой и оттого способной трансформироваться похлеще лица Эдварда. Главное, что «Другой человек» с самого начала намекает на то, что история не будет серьезной драмой — в иронии, насмешке, фантастическом безумии таится прелесть фильма. Который поначалу пугает хоррор-сценами сдирания кожи, а к финалу доводит чуть ли не до истерического хохота этюдами в духе комедии положений.

«Другой человек» в прокате с 3 октября.