Александр Хант: «Поколение подростков еще ждет момента, когда сможет о себе заявить»

В российский прокат 23 июня выходит вторая режиссерская работа Александра Ханта, почти пять лет назад покорившего критиков и зрителей своим ярким дебютом «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов». Нынешняя работа «Межсезонье» отчасти продолжает тему конфликтов поколений, но концентрируется на подростках Саше и Дане в исполнении Жени Виноградовой и Игоря Иванова, для которых «Межсезонье» стало первой большой актерской работой в кино. О непростом пути создания фильма, популярности подростковой темы, погружении в мир тинейджеров и независимости российского кино мы поговорили с режиссером Александом Хантом.


Кажется, что работа над «Межсезоньем» шла довольно долго. Что стало для вас отправной точкой?

Причина, по которой этот фильм возник, – реальная трагедия, которая произошла в ноябре 2016 года в поселке Струги Красные под Псковом. Двое подростков – Катя и Денис – забаррикадировались в доме, с оружием, там была полиция и родители, которые пытались вести переговоры, но они не увенчались успехом. В результате было принято решение штурмовать дом, и во время этого штурма Катя и Денис застрелились. Все это время они снимали себя и транслировали все в интернет. И, когда я смотрел эти записи, то не видел в подростках самоубийц. Я видел тот непростой возраст, который происходит с человеком, когда он переходит черту детства и становится более осознанным. В этой осознанности появляются радикальные поступки, протест, желание самоутвердиться, заявить о себе. Думаю, у многих, кто смотрел ту трансляцию, было ощущение, что, если бы они там оказались и смогли поговорить с ребятами, трагедии бы не произошло. Эта история во мне засела, но я больше года, а, может быть, даже два ее не трогал. А потом решил, что мне очень интересно рассказать про этот возраст неопределенности. Так и началась история «Межсезонья» – она не связана с Катей и Денисом, это не основано на реальных событиях, что я всегда подчеркиваю. Я не хотел бы трогать их память и считаю, что если снимать про Катю и Дениса, то нужно делать документальное кино. Мы в течение года писали сценарий, к которому в определенный момент подключился Влад Малахов, а потом пришли к продюсеру Рубену Дишдишяну, с которым пошли на питчинг Минкультуры. Но там нас не поддержали, а поставили в резерв, хотя к тому моменту мы уже были полностью готовы к съемкам.

Если я правильно помню, тогда уже завершилась краудфандинговая кампания на Planeta.ru.

Да, этот этап был закончен, мы собрали группу, провели кастинг, выбрали локации, к тому же, заканчивалось лето, а мы как раз хотели снимать август-сентябрь, и мы подвисли в неизвестности. Чего ждать было непонятно – дадут нам деньги из резерва, когда, а, может, вообще не дадут. Подростки-то при этом растут. Тогда Максим Добромыслов, который стал генеральным продюсером, принял решение, что мы не будем ничего ждать, а поедем снимать на те деньги, которые были у него и частично у меня. В общем, решили будь что будет и отправились в полную неизвестность. Это было в августе 2019 года. Группа меня поддержала – прежде всего, оператор, моя жена Наташа Макарова. Мы поехали снимать, но в результате, вместо 35 запланированных смен, у нас вышло чуть больше сотни. Что удивительно для кино, поскольку часто полный метр пытается в 20 смен уложиться. Но это не от того, что у нас были вольготные условия, а наоборот – потому что их совершенно не было. Мы в этом контексте не зависели от сметы, просто потому что ее по сути не было. Поэтому сочиняли на ходу, с нами были разные приключения – как очень кайфовые, так и по-настоящему грустные. В итоге в январе 2020-го мы закончили съемки. И я считаю, что мы абсолютно правильно поступили, когда не стали ничего ждать, потому что буквально после окончания съемочного периода началась пандемия, которая многих остановила, а я в этот момент уже ушел в монтаж. Хотя и на пост-продакшн у нас ушло полтора года. За 100 смен мы сняли огромное количество материала, поэтому монтаж был непростым, и где-то треть материала просто не вошла в фильм. К тому же мы продолжали искать возможности, чтобы доделать звук. Так что в итоге осенью 2021-го фильм был готов, мы отправились с ним на фестивале и вот сейчас наконец добрались до проката.



Причем с большим прокатчиком – ЦПШ. Как вы думаете, они бы вас взяли при любых обстоятельствах или повлияла нынешняя ситуация с кинотеатральным прокатом, когда стало меньше западных картин и готовых больших российских проектов?

ЦПШ посмотрели фильм, их оценка была очень эмоциональной. И судя по той работе, которая идет по продвижению картины, думаю, они бы нас взяли в любом случае. Более того, когда еще до 24 февраля мы общались с другими большими прокатчиками, то чувствовали, что вызываем интерес. В итоге мы выбрали ЦПШ, потому что они могут нам дать хорошую роспись. А моя главная задача, чтобы кино дошло до зрителя. Я не сильно переживаю по поводу фестивалей, мне важно, чтобы зритель посмотрел и сказал свое слово, и надеюсь, что кино посмотрит как можно большее количество людей.

Перед тем, как снимать «Межсезонье» вы записывали монологи подростков, с которых, собственно, начинается фильм. Для чего вам была нужна такая подготовительная работа?

Когда я начинал заниматься кастингом, то понимал, что найти актеров в этом возрасте просто невозможно. Во-первых, таких актеров нет, потому что им сначала надо хотя бы выучиться, а, во-вторых, даже если есть какие-то молодые студенты или только закончившие театральные вузы ребята, их все равно очень небольшое количество, а мне хотелось вообще посмотреть некий срез поколения, поэтому мы объявили большой кастинг. У нас появилась группа во «ВКонтакте», которая по-прежнему живет. Она была создана для кастинга, туда ребята отправляли свои анкеты. Для меня это была большая работа – именно познакомиться с современными подростками, мы даже с Наташей Макаровой ездили в Анапу работать в детском лагере, где были ребята со всей России, начиная от Дальнего Востока и заканчивая Мурманском. Интервью было заданием для подростков, участвующих в кастинге. И многие ответы на те вопросы, которые мы им отправляли, стали частью сценария, характеров героев. Так что это был очень ценный опыт общения с молодыми ребятами, хотя я еще не чувствую с ними большую дистанцию.

Вот как раз хотела спросить – есть ли у вас, 36-летнего, понимание этой разницы в возрасте? Грубо говоря, не смотрите ли вы на 16-летних с мыслью: «Ох уж эта молодежь!»

Такого, к счастью, нет. Но я чувствую, что с их стороны уже есть восприятие меня как представителя другого поколения, и думаю, что для них было важно увидеть в таком человеке того, с кем можно общаться искренне, свободно и легко. У нас со всеми сложились замечательные отношения. Игорь Иванов, который пришел к нам 16-летним парнем и провел с нами плотно месяцев восемь, за это время изменился. Сейчас он окончил второй курс – учится в Петербурге на режиссера. Наша главная актриса – Женя Виноградова – взрослее, ей было 22 года, причем изначально она была нашим кастинг-директором. Это удивительное стечение обстоятельств, потому что мы вместе с ней искали главных героев, нашли, а перед тем, как ехать снимать, я решил провести актерский тренинг, где мы все бы поучаствовали, чтобы сплотиться. И на этом тренинге я вдруг в ней открыл ту героиню, которую искал, что было неожиданно. Ее жизнь тоже изменилась – она на нашей площадке встретила своего будущего мужа, с которым они три месяца назад родили ребенка. Да и вообще «Межсезонье» стало таким пространством, временем, которое изменило судьбу многих. Например, ребята, которые к нам присоединились на съемках в Екатеринбурге, уехали в Москву и сейчас работают в кино, то есть благодаря нам они профессионально выросли.



Возвращаясь к вопросу про интервью, вы сразу хотели с них начинать свою картину, чтобы дать подросткам голос и представить зрителям тот самый срез поколения?

Нет, начало планировалось другим. Я думал про эти интервью и до сих пор думаю, что с ними можно что-то сделать, если я договорюсь с ребятами, поскольку это их личные записи. Например, короткометражный документальный фильм. Там есть разные истории – удивительные, трогательные, печальные.

Был же цикл «Рожденные в СССР», а тут как раз уже не в СССР.

Ну да, возможно, что-то получится. В любом случае, когда эти интервью приходили, я даже не думал, что они смогут перекочевать во что-то еще, это просто было частью работы. Но потом они неожиданно появились в начале фильма и, может быть, получится с ними что-то еще.

Ваши главные актеры привнесли в героев какое-то свое видение?

Мы вместе с ними меняли сценарий, я давал возможность импровизировать, чтобы мы могли последовать за ними. В то же время сценарий возвращал к себе, и его структура в целом сохранилась в фильме. Однако там есть эпизод, где главные герои берут интервью у случайных прохожих. Вот это как раз придумали сами Игорь и Женя, которые абсолютно вне съемок ходили по городу и снимали людей. А потом это неожиданно перекочевало в фильм и, на мой взгляд, стало важной его частью.

В другом ярком и отчасти даже пугающем эпизоде сыграл екатеринбургский художник Владимир Седаков, он же Спартак.

Это наша находка. Причем пока мы делали «Межсезонье», Спартак стал все больше известен на просторах интернета, поучаствовал в каких-то фрик-шоу. А вообще он – поэт и художник из Екатеринбурга, город про него много знает. Его для нас открыл наш художник-постановщик Никита Евглевский.


А он тоже из Екатеринбурга?

Нет, он приехал с нами, пошел там на выставку и сказал, что есть такой человек, которого мы обязательно должны как-то привлечь к съемкам. В итоге Спартак стал нашим героем, и мы до сих пор в хороших отношениях, помогаем ему, как можем, недавно вот они переехал в новый дом. Так что Спартак – человек, у которого можно научиться чему-то удивительному.

Как он согласился на съемки – just for fun или была какая-то долгая подготовительная работа?

Он – человек открытый, и если к нему пришли люди, к которым у него возникла симпатия, то со Спартаком можно дружить и делать совместно разное. Хотя Спартак – непростой в работе, но его органика потрясающая.

Можно ли говорить, что у «Межсезонья» есть какие-то референсы? Например, отголоски «Курьера» и такого позднесоветского кино.

Думаю, какие-то мостики можно найти. В конце концов мой мастер Карен Георгиевич Шахназаров, хотя не знаю, как о нем сейчас говорить. Я обращался к опыту Динары Асановой и, помимо того, что смотрел ее фильмы, читал еще и дневниковые записи. Она очень интересно описывает опыт подростков 1980-х. Причем это абсолютно та же картина, как мы сейчас говорим про подростков, что они не такие, особенные, более сообразительные. Плюс впитывал ее ценный опыт работы с непрофессиональными ребятами, ну и пересмотрел огромное количество других фильмов – «Гуммо» Хармони Корина, «Гарольд и Мод», «Субмарина». Но, конечно же, мы боролись за самих себя, искали свой язык и подачу.

Что еще было важно для того, чтобы погрузиться в мир подростков? Может быть, знать все тренды TikTok, музыкальный саундтрек же у вас еще классно замиксован.

Группа «Межсезонья» во «ВКонтакте» стала проводником в культуру ребят. Я просил их поделиться любимой музыкой, своим творчеством. Лента группы уходит в бесконечность и там чего только нет. И всем там делились подростки, которые уже, кстати, не подростки, а совершеннолетние, молодые взрослые люди, но мы по-прежнему находимся с ними в общении.


В проектах про подростков, на мой взгляд, важно избавиться от чувства назидательности, что удается далеко не каждому режиссеру. Вы ловили себя на мысли, что сейчас главное не уйти в тяжелое возрастное моралите?

Для меня было важно, чтобы в истории не было правых и неправых, виноватых и пострадавших. Проблема родителей не в том, что они хотят своих детей закрепостить. Нет, родители чаще всего руководствуются очень понятными принципами – они хотят уберечь своих детей от опасности. Просто часто это сопровождается запретом. А для некоторых ребят это становится поводом для совершения более радикальных поступков. Даже если не происходит какой-то трагедии, травмы, ребенок все равно сохраняет протест, и в итоге эта борьба может перекочевать в разрушительную силу. Поэтому думаю, родителям надо, прежде всего, научиться понимать своих подростков. А понимать – это не значит требовать от них искренности и откровенности, а начать с самих себя, самим стать перед детьми искренними, позволить рассказывать о своих переживаниях. И тогда ребенок ответит тем же.

Но вы не ловили себя на мысли, что сейчас можете перегнуть – когда писали сценарий или когда снимали?

Думаю, где-то меня можно на этом подловить, но у меня была задача не стать судьей, не расставлять никому диагнозов.

Какое самое главное открытие о себе или о подростках вы сделали во время работы над «Межсезоньем»?

Открытия были связаны вообще с моей профессией. У нас порой так непросто проходили съемки, что казалось, что дальше уже некуда, там тупик и мы не сможем продолжать снимать, у нас нет на это ресурсов – ни материальных, ни моральных. Но всегда находился какой-то выход. И я понял, что абсолютно ничего не стоит бояться. Если ты хочешь снимать – бери и снимай, каким-то образом ты это сделаешь. И это для меня было очень важным открытием. А с подростками у меня такое ощущение, что я как-то очень хорошо вошел в контакт во время подготовки, поэтому съемки были лишь движением в созданном поле. Так что могу сказать так: после «Межсезонья» у меня сохранилось желание продолжать работать с подростками и снимать про подростков еще.


Ну и вообще снимать кино. Кстати, со вторым фильмом больше ответственности, чем с дебютом? Особенно с учетом того, что вашего «Витьку Чеснока» очень хорошо приняли и критики, и зрители.

Меня это сильно не тревожило. На этих съемках я получил, несмотря ни на что, огромное удовольствие от процесса. Мы чувствовали настоящую независимость. И груза ответственности за второй фильм не было. Думаю, в третьем фильме будет то же самое, просто уже по отношению к первым двум. Честно говоря, проблема второго фильма преувеличена. Мне так много про нее говорили, но я так и не смог почувствовать, что второй фильм – самый сложный.

Вы начинали «Межсезонье», когда подростки еще не были мейнстримом, сейчас на каждом стриминг-сервисе есть как минимум по одному проекту на тему «трудных подростков». Почему, как вы считаете, эта тема стала популярна?

У меня ощущение, что у нас вообще мало тем и жанров. Был момент, когда все снимали хорроры. Но сейчас я не чувствую, что подростки – это какие-то лыжи, которые у всех появились и все начали пытаться прокатиться на них. Кстати, когда я изучал тему, то обнаружил, что в советское время было просто огромное количество фильмов про подростков и выходили они регулярно. А у нас все темы потеряны, поэтому когда появляется хотя бы несколько на одну, то все начинают считать, что эта тема теперь главенствует. Хотя у меня ощущения суперактуальности темы подростков прямо сейчас нет. Мне кажется, надо снимать про всё и про подростков в том числе. Мне подростки интересны априори. Уверен, это поколение еще проявится, оно ждет момента, когда сможет о себе заявить. И вполне возможно, что это произойдет в скором времени.

Можно ли их в целом и ваших персонажей в частности назвать теми самыми героями нового российского кино, которых все пытаются найти после Данилы Багрова.

Я не пытаюсь. Мне кажется, это такая болезнь Данилы Багрова и абсолютное влияние фильма «Брат», где было прекрасное совпадение героя и артиста Сергея Бодрова-младшего, у которого, кстати, выросла прекрасная дочь-актриса Ольга Бодрова. Так что, думаю, мы просто все любим Сергея Бодрова-младшего.

И не стоит искать героя?

А зачем? Его же Балабанов не искал с посылом: «Мне нужен герой кинематографа». Это не может родиться искусственным способом: вот, друзья, мы все просчитали, это будет герой. Если он появится – значит появится. А заботиться об этом не стоит.

Вы сказали, что на «Межсезонье» чувствовали свою независимость. Как вы думаете, удастся ли ее почувствовать на третьем фильме?

Поскольку я уже ее почувствовал, я сделаю все, чтобы это чувство сохранить. До «Межсезонья» я, наверное, чувствовал зависимость, связанную именно с деньгами – вот у нас есть такой бюджет, и надо в него уложиться. И этот бюджет начинает тебе диктовать условия съемок и даже оказывает влияние на людей.

Такая финансовая цензура?

Не совсем подходящее слово, наверное, но управление – да. «Межсезонье» дало мне почувствовать, что даже если у тебя заканчиваются деньги и черт его знает, как все обернется завтра, не стоит сдаваться. И это очень важное для меня приобретение. А то, что мы существуем в пространстве эзопова языка, когда обо всем нужно говорить немного похитрее, – это да. Но я буду стараться снимать, как считаю нужным. Если мое кино по тем или иным причинам вдруг станет недоступным – значит, так и должно было случиться. В общем делай что должен, и будь что будет.

Фильм «Межсезонье» в прокате с 23 июня.