Александр Велединский: «Пока мы спрашиваем «ты за красных или за белых», жизнь в стране к лучшему не изменится»

В российский прокат вышел фильм режиссера Александра Велединского «1993» по мотивам одноименного романа Сергея Шаргунова, где события Черного октября, одного из крупнейших внутриполитических конфликтов в истории страны, показаны через призму кризиса отдельно взятой семьи Брянцевых, главу которой в фильме сыграл Евгений Цыганов. Режиссер Александр Велединский далеко не впервые выбирает для своего фильма литературную основу, причем современных авторов: он переносил на киноэкран произведения Эдуарда Лимонова в фильме «Русское», «Географ глобус пропил» Алексея Иванова, «Обитель» Захара Прилепина. Мы поговорили с Велединским о литературоцентричности его кино, тренде на 90-е, ностальгии и вере в будущее.


Как ты выбираешь литературный материал для той или иной картины? И как все произошло именно с «1993» Шаргунова?

Выбор всегда прост – торкает или не торкает. Черный октябрь 93-го — моя тема еще и потому, что я участник событий.

В отличие от тебя, Шаргунов не был участником тех событий. Помнишь ли ты свои ощущения от первого прочтения его романа? Не было ли, грубо говоря, желания с позиции человека другого поколения сказать, что все было совсем не так?

Ну, во-первых, Сергей в свои 13 лет на то время был у Белого Дома на баррикадах. Так что он видел многое своими глазами. Во-вторых, в романе нет явного за или против кого-то, там тоже в центре семья. Сергей на стороне… погибших. Тут я с ним полностью солидарен – и я тоже на стороне жертв, как и герой Цыганова. Цитата из фильма по отношению к неформалам: «Сегодня они жертвы, значит их надо спасать…»

Вообще сейчас в кино и сериалах все чаще говорят о 90-х, хотя зачастую такие картины снимают молодые люди, часть из которых выросла уже на «Бригаде», где ты был автором. Как ты относишься к этой ностальгии по 90-м и почему, как считаешь, таких фильмов и сериалов становится всё больше?

А еще у меня был фильм «В Кейптаунском порту», он тоже вроде бы как «про 90-е», но на самом деле о другом совсем… Я вообще к ностальгии отношусь не очень, лично мне она мешает двигаться дальше. Я могу скучать по каким-то конкретным людям, по родителям, по молодости своей, но никак не по СССР или по 90-м… Да, такой тренд сегодня наблюдается, но он сменил предыдущий тренд — про 60-е, заданный отличным сериалом Валерия Тодоровского «Оттепель», проскочив почему-то 70-е и 80-е… Меня такое внимание к 90-м нисколько не беспокоит, а беспокоит только, что мало по-настоящему талантливого кино и сериалов про эти времена.


Возвращаясь к литературной основе – ты же часто перерабатываешь книгу под себя, порой изменяя даже финал. В случае с «1993», как мне показалось, ты отчасти сделал несколько другим и главного героя – Виктора Брянцева. В книге он много пьянствует, изменяет жене (она, кстати, тоже в книге не самый приятный человек), а у тебя он получился более романтизированным что ли. И чем-то мне напомнил Виктора Служкина именно из твоего, а не Ивановского «Географа». Ты чувствовал эту параллель с «Географом»?

Тут ты тонко подметила: я, действительно, сразу увидел это сходство между двумя Викторами (Иванова и Шаргунова). И поначалу пытался всячески бороться с этим сходством. А потом понял, что в этом есть закономерность и свой кайф — Брянцев, пройдя через 1993-й, стал эдаким философствующим Служкиным, но сумел при этом сохранить семью, сохранить совесть, не разувериться в любви… В метафизическом смысле Служкиным, не в буквальном. Что же касается разницы между литературным и киношным Брянцевым тут всё просто: Сергей Шаргунов выписывал своих героев, опираясь на опыт вполне конкретной семьи, я же сразу сказал Сергею, что буду снимать кино исходя из личного опыта, и, естественно, герой претерпел трансформацию — в нём стало больше от меня.

В «Географе» ты перенес время действия из первой половины 1990-х в 2012-й. При этом в «1993» ты напротив отказался от пролога и эпилога Шаргунова, где он прокладывает мост от 1993-го как раз к событиям 2012-го на Болотной площади. Почему ты принял такое решение?

Литература и кино – не одно и то же, они сотканы из разного вещества. Да, литература главнее и, я считаю, дает больше свободы читателю. Кино же показывает тебе вполне конкретного персонажа, которого ты, возможно, представлял при чтении совсем иным. Кино — это уже некое насилие над зрителем, навязывание ему своего видения. Появление пролога и эпилога, как в романе, нарушило бы композицию фильма, лишило бы его целостности. А в романе они работают. Разные вещества!


Когда мы с тобой говорили про «Географа» – кстати, ровно 10 лет назад, – то вспоминали фразу Антона Долина, ныне признанного иноагентом, о том, что фильм странным образом устроил всех – и «левых», и «правых», и «красных» и «зеленых». С «1993», на твой взгляд, может получиться так же? Как мне кажется, здесь тебе тоже удалось сохранить баланс сил.

Ну, я не научен «ванговать» да и не хочу — получится или не получится. Если тебе так показалось — я очень рад. Мы никого не намеревались унизить, никому не хотели отомстить, мы призываем к взаимопониманию и милосердию с обеих сторон. До тех пор пока мы повторяем вопрос «ты за красных или за белых?» – жизнь в нашей стране к лучшему не изменится, будет править Раскол. За людей и для людей. Пока это не так, к сожалению.

Брянцев поначалу говорит, что он – наблюдатель. И, кстати, если вспоминать недавнюю «Обитель», там Артем тоже хотел тихо «отсидеть/ся», но и у Брянцева, и у Артема в итоге не получилось быть в стороне от происходящих событий. Почему тебе интересны такие герои?

А разве лучше «герои» правильные, как лопата? Да и не бывает таких совсем уж правильных людей в жизни (в кино, к сожалению, бывают), лишенных витальности — всегда есть конфликт внутри человека, а наша задача его проявить. Тогда, возможно, будет нескучно…


Одним из центральных образов фильма «1993» становится луна, причем я ее считала, скорее, как символ утраченных иллюзий и возможностей Брянцева. В книге, если я правильно помню, такого количества луны не было, но был телескоп, который герой соорудил из какого-то мусора, чтобы показывать дочери Тане звезды, то есть как бы символ мечты, надежды. Как появилась в фильме вся эта лунная тема и что ты сам в нее вкладывал?

Телескоп никак не «вставал» в сценарий, о чем я искренне сожалею сегодня… А вот Луна выросла. Вообще, всё, созданное не руками человека, — прекрасно. И Луна тоже… Опять же, она отлично диссонирует с канализацией, где работает герой Цыганова — это было в романе, это осталось и в фильме, просто Луны стало побольше, чем… дерьма (смеётся)

Героя Сергея Баталова, коллегу Брянцева, спрашивают, верит ли он в светлое будущее. И он говорит, что раньше верил, но на самом деле есть только прошлое и настоящее, которое вот оно здесь – как раз в канализации, чинить которую приехала «аварийка». И в этот момент кажется, что именно такой же позиции придерживаются авторы картины.

Именно такой и придерживаются.

Однако в твоей фильмографии получается, что даже взятым за основу литературным героям ты, в отличие от писателей, все же даешь надежду – уж не знаю, на светлое ли, но точно на будущее. То есть ты все-таки веришь в будущее, несмотря на то, что большинство твоих картин отсылают к трагическим страницам прошлого?

Я просто верю в Бога.

Фильм «1993» в кинотеатрах с 28 сентября.